- Ну, да. Ты же что-то приготовила? Жрать хочу дико.
Снова моргаю. Может быть, мне кажется?…
- Это…это все, что ты скажешь?
Саша устало вздыхает и переводит на меня взгляд. В нем есть, конечно, жалость, но больше какая-то…тугая, что ли. Пустая. Немного высокомерная. Словно это я здесь ребенок, а он родитель, который этого ребенка сейчас будет учить, как себя правильно вести.
Неприятно…
- Мам, послушай…херово, конечно, но…ты прости, все мужчины изменяют. У меня у половины класса предки в разводе. Вторая половина тоже неособенная, если что. Просто они либо молчат, либо вот так же стараются все склеить.
- Ты…
- Мам, пожалуйста. Не начинай. Отец же сказал, что никаких отношений с этой барышней у него нет. Уходить он не хочет. Все будет нормально, просто надо…
- Перетерпеть, да?
Говорю неживым голосом. Саша медлит, но кивает.
- Да, надо перетерпеть. Как в спорте, когда уже не можешь…
Дальше я не слушаю. Меня с ноги вышибает обратно в ледяное, темное поле.
В ушах звенит, сердце на разрыв.
Я ощущаю себя еще более одинокой, брошенной, непонятой. Будто загнанный зверь среди предателей и врагов…
Конечно, на что я рассчитывала? Саша Никиту боготворит. Он уважает его, верит ему, ценит его. А я, видимо, так. «Пожрать что-нибудь есть?». Опция, а не мать. Об опцию можно и ноги вытереть. А еще опцию не нужно защищать, она же опция. Так, приложение к дому, но точно неживой человек. Ее жалеть необязательно, понимать тоже.
Исступление накрывает с головой. Я не знаю, что мне еще делать, поэтому рвусь к сумке, но Никита преграждает путь.
- Талия, угомонись.
- Я хочу уехать, - шепчу еле слышно.
- Куда ты поедешь? В таком состоянии? Успокойся.
- Куда угодно, лишь бы не здесь. И не надо было доводить меня до этого состояния! Это ты виноват! Из-за тебя я такая! Я...
- Талия…
Нет, он меня не отпустит, и это давит еще больше. Я отступаю к стеночке, жмусь в себя, а потом закрываю лицо руками и начинаю плакать.
Нет сил.
Их просто нет…
Какая же невероятная жестокость… «Понятно», как вердикт. Саша ведь отражение Никиты, и все, что он думает, говорит и повторяет. Будто чувствует. Вот оно все отношение моего благоверного. «Понятно», как вердикт.
«Ты же мудрая женщина»
Талия
Женские слезы всегда ставят мужчин в тупик, особенно если они искренние. Горькие. Пепельные. Ядовитые.
Как мои.
Я не могу успокоиться, истерика накрывает с головой. Меня предали буквально со всех сторон, хотя я совсем не понимаю…за что? За что они оба со мной так? Я была хорошей женой. Хорошей матерью. Когда у Саши были проблемы в школе, всегда стояла за него горой. Когда ему снились кошмары — была рядом; когда его обижали, почти подралась с мамашей того придурка-второгодки, который это делал, а потом уговорила Петрова пустить сына на бокс. Он не хотел. Все-таки это травмоопасно, но Саша так горел…