Без нее будто сердце вырвали, и я брожу кругами, как бездомный пес…
Она не разрешает мне приезжать, хотя я пытался. Сразу узнал, где она, притащился, но поцеловал ворота. И до свидания.
Она ко мне не вышла.
Вот такое вот наказание: лишить себя по всем фронтам. Мы условились, что я не буду приезжать, чтобы не нарушать ее спокойствие, но она должна отвечать на мои звонки. Она этого не делает — спойлер. Раз в неделю только и наш разговор больше похож на короткий рапорт. Талия отвечает на мои сообщения, но в них тоже жизни меньше, чем в костях на дне гроба, похороненного лет двести назад. Талия общается только с Сашей, и то…редко. А вот мы с ним потеряли контакт. После ее отъезда сын не обвинил меня ни разу прямо, но я читаю его осуждение в каждом взгляде. Или оно надуманное? Просто я сам себя осуждаю? Не знаю…
Блядь, как все сложно стало вдруг…мне остается только надеяться, что она вернется. Откроет входную дверь и просто улыбнется, хотя бывает, что я теряюсь, а реальность накладывается тяжелой плитой сверху: не вернется, не улыбнется, и ничего уже не будет, как раньше…
И мне плохо. Мне одиноко, сложно. Я так хочу услышать ее голос, как раньше слышал.
Забавно, да? Мы столько не понимаем в этой жизни. Столько всего воспринимаем, как должное.
Я воспринимал. В какой-то момент Талия стала для меня частью меня самого, а значит, я никогда не потерял бы ее. Но я потерял. Просто…по глупости. В поисках острых ощущений, разнообразия…зачем мне все это было нужно? Я даже не смогу ответить на этот вопрос сейчас. Дикий стыд перед супругой, ненависть к себе за ее слезы — это крутой антидот, а наше расставание на восемь месяцев — окончательный разрыв.
Или почти.
Но я не хочу об этом думать.
- Ник, ты здесь вообще?
Павлов издает тихий смешок после того, как пару раз щелкает перед моим носом. Нет, я не здесь. Я далеко. Там, где мне теперь будто бы и нет места совсем…
- Да, прости. Сложная неделя.
Он кивает, делает глоток апельсинового сока и говорит что-то о рекламе. Мне так похуй…
Я покручиваю в руках телефон, на который смотрю с надеждой, что получу заветное сообщение. Всего пара слов, и я клянусь, сорвусь с места! Но он, конечно же, продолжает молчать…
Жестокая сука…
Это моя вина́, но она — самая жестокая сука из всех.
- Ого…
От мыслей, за которые я себя потом тоже ненавидеть буду, отвлекает Павлов. Выдыхает с таким восторгом, что просто невозможно не обратить внимания! А смотрит за спину…что там? Очередная? Павлов любит женщин, но постоянной не имеет. Наверно, я мог бы быть таким? Только я связан. Жалею? Нет. Сейчас только да, иногда, когда ярость и бессилие окончательно вырубает какие-то рычаги в башке больной.
Но в основном...нет, я не жалею. Я хочу обратно домой, где тепло, светло, и есть моя женщина.
Я так устал по тебе скучать…
Вздыхаю и оборачиваюсь, просто чтобы отвлечься, но в следующий момент застываю. Прямо посередине зала ресторана стоит она.
Как видение.
Из гребаного, влажного сна/кошмара, которые мучают меня почти каждую ночь.
Талия появляется невероятно красивая, она целует меня, обнимает, но дальше смеется и говорит, что никогда меня не простит. А потом уходит.
Я снова сплю?
Хочется ущипнуть себя, как в детстве мать советовала, да только как пошевелиться? Я будто онемел. Мозг застыл, руки не слушаются, только сердце в груди тарабанит.
Какая же она красивая…
Если это сон, то хер с ним. Я готов пройти через это еще тысячу раз, чтобы видеть ее перед собой, как будто это снова моя реальность…
Талия почти не изменилась. Ее упругие кудряшки, как в ту ночь, разбросаны по плечам, на которых есть только тоненькие бретельки платья. Это платье вообще?! Сука, бесит! Потому что нет. Откровенный наряд из красного шелка струится по телу, как вторая кожа, а мне дыхание перебивает…