— Почему я?
— Ну, они в начале стали говорить, смотря, какой раб, я и решил тебя — дешевле-то нету.
Пахло от этой затеи плохо, очень плохо.
— Ну, да, — произнёс Чустам.
Хреновина получается, право слово. Теперь ещё и все считают, что Клоп меня по дружбе.
— Я не пойду, — заявил я. — Пусть вон Ларк или Толикам хромают.
— А чего не я? — съехидничал Чустам.
— Ты дорогой.
— Толикам тоже.
Сквозь чёрную печать Толикама просвечивала, как ни крути, голубизна прежней.
— Тогда Ларк. Если надо, я ему ногу сломаю.
— Догонять замаешься, — ответил Ларк.
Я улыбнулся — чувство юмора у затырканного судьбой раба, это, знаете ли...
— Дорого конечно, очень дорого, — хмуро глянув на меня, сказал корм, — но идти придётся тебе. Толикама нельзя. Ларка..., так двоих с ветром в голове....
— Умники нашлись, — огрызнулся Клоп.
— Клоп, сколько осьмушек в дне?
— Восемь.
— А в дне и ночи?
Клоп завис.
— Вот и ответ.
— Десять и шесть! — процессор бывшего раба, наконец, справился с задачей, при этом Клоп помогал себе сгибая пальцы за спиной.
Корм покачал головой:
— Молодец. Что скажешь, Хромой?
— Понял я.
Клоп насупился.
— Поедете на Серебрушке. Тебе Хромой пешком придётся.
— Не нравится мне всё это.
— Мне тоже Хромой, — от слов Чустама легче не становилось, но хоть с душой сказаны.
Отправились мы утром. До дороги доехали втроём, мы с Клопом на Серебрушке и Чустам на Звезданутом. Дальше мне пришлось слезть. Не может раб ехать с хозяином на одной лошади, даже если он инвалид.
— Ну, давайте. Пусть у вас всё получится! — Слез с жеребца Чустам.