Наверно, только разговорчивость дедка спасала меня от разоблачения. Он без умолка рассказывал различные истории из своей жизни. Мне же оставалось лишь восторгаться, возмущаться... то есть проявлять хоть какие-то эмоции. Наверно, я бы предпочёл ехать отдельно от него верхом, но старик имел неуёмную харизму и настойчивость, в результате которой я попал в его карету, где мы распечатали бутылочку великолепного, со слов деда, вина. Мне сейчас хоть портвейн — не брало ничего. Да и слава богам, так как играть либалзона приходилось для двоих — старший охраны ни на шаг не отходил от своего господина, а вот он то, как раз не пил.
Оказалось, трактир находится на приличном расстоянии и мы, по плану балзона, должны были переночевать в нём, после чего вместе, весело, провести остаток дороги практически до Пакра.
В трактире я бывал, даже работал, но вот об этом моём эпизоде трудовой деятельности данного мира, я почему-то, предпочёл умолчать. А вот с этого места, я выработал стратегию действия. То есть, пациент должен быть всё время пьян. Всё время! Благо, что балзон любил это дело. Нафигачились мы с ним..., я даже к своим, не сумел сходить. Самое интересное, что мне-то ведь много не надо, мои местный организм, полностью противился, то есть поддавался алкоголю, в смысле не имел опыта и закалки.
Ночь я бы провёл в ауте с тазом, если бы не Толикам, который единственный имел доступ к моему телу, так как я, оказалось, был гостем балзона, то охрана моей тушки, как оказалось, полностью легла на плечи стражей балзонства.
Однако проснулся я с ясной головой и в обнимку с Огариком. Быстро сориентировавшись, я потребовал своего горна, который был ну пусть не доставлен, но предъявлен пред мои очи. Причём охрана у комнаты смотрела на меня как-то омерзительно. Нет, внешне всё хорошо, но прямо веяло от них чем-то.
— Очухался, — прошипел Толикам.
Мы находились в комнате трактира, а слышимость здесь была....
— Да я вроде как не болею.
— Ещё бы, я Огарика вчера в комнату притащил, чтобы от тебя подлечил.
— Кстати, как умудрился? — точно знаю, что вчера к моей тушке никого стража балзона не подпускала.
— Сказал, что ты любишь мальчиков.
— О-о-о, — я осознал взгляды стражи.
— А что значит, любит мальчиков? — встрял Огарик.
— Значит, я тебя люблю, — ответил я пространно ему. — То есть, в смысле..., я потом тебе объясню.
— Что делать будем? — спросил Толикам. — Стража локотства на голову поставлена — ищут, кто убил семерых воинов. Вчера они здесь тоже были, документы на рабов проверяли.
— То есть?
— Вот так. Пока либалзон изволили вино откушивать, Клопа вместе с торбом чуть не забрали.
— Зачем?
— Под шумок розыска башок с него поиметь хотели. Ладно, горн балзона вступился, сказав, что Клоп твой человек, поэтому надо твоего разрешения спрашивать. На это у них смелости не хватило.
— Наши как?
— Ладно, хоть кузнеца вчера не нашлось, а то либалзон Элидар велел заковать всех.
— Ну, видишь как всё хорошо, — у меня всплыл этот нелицеприятный момент в памяти — мы с балзоном, обсудив новости о сбежавших рабах, решили подстраховаться.
— Тебя может в торб вернуть? — Толикам прищурил глаза.
— Чего ты рычишь? Мы в безопасности? Что ещё надо?
— Ты мужикам сходи, объясни.
— И схожу. Давай седлаться и в путь пока этот не проснулся.
— Не получится. Вы вчера договорились вместе ехать. Его стража нас не выпустит. В крайнем случае, его горну дано указание будить хозяина.
— Тогда бутылку самого крепкого и не очень дорогого вина мне.
— Ты вроде не болеешь?
— Вот если балзон болеть перестанет..., тогда, да!