Протягивает руку для рукопожатия, но Марк демонстративно отводит взгляд к стене, будто не замечая этого.
К щекам приливает кровь, чувствую неловкость за почти бывшего мужа, будто это я его сделала таким неблагодарным и невоспитанным.
А Лев смотрит на него с таким же недоумением, как я на Илону только что.
Вот уж, действительно, самое время для демонстрации своего «фи».
Ничуть не смутившись, Лев выходит из палаты показав мне уже за спиной девчонок большой палец вверх, чтобы я не сомневалась, что финансовые проблемы моей семьи взяты под контроль.
Слегка подталкиваю девчонок в спину, и они, наконец, наперегонки бросаются к отцу.
— Папа, у тебя где болит?
— А тебя скоро отпустят?
— У меня по математике тройка, но я её случайно получила.
— Ты с нами сходишь в океанариум?
Какое-то время Марк в полголоса отвечает на их милые вопросы. Я стою, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди.
— Папа, я нас нарисовала, смотри. — Ксюша размахивает рисунком, где даже я со своего места определяю не четырех человек, а пять.
Марк держит листочек из блокнота лежа на весу. Я вижу, как подрагивают его руки и перекатывается под кожей кадык от волнения.
— Очень мило, — говорит он изменившимся голосом. — Это я, это мама, вы с Дашей…
— А это Грэнни, видишь? Вот здесь. Я замалевала ее. Она тянет тебя за руку, но у нее ничего не получится, ведь правда?
Столько искренней веры в ее голосе, что глаза тут же начинает немилосердно щипать, и я начинаю разглядывать потолок, чтобы не позволить предательской слезинке скатиться по щеке.
Марк молчит. Я крепко зажмуриваюсь, с колоссальным усилием сглатываю колючий комок, который стоит в горле. Открываю глаза. Больничная палата утопает в солнечном свете и тишине. Эта немая сцена может служить лучшей иллюстрацией окончания нашего брака — бледный виноватый Марк со скомканным детским рисунком, и дочки, трогательно вытянувшие тонкие шейки в ожидании его ответа.
Девочки сами не зная того, поставили отцу жесткую подножку, он теперь не может сказать им правду. Не может же он признаться, что позволит утащить себя ужасному чудовищу?
Решаю нарушить затянувшуюся паузу:
— Нет-нет, Илона — не ведьма, обычная девушка…
— Все-таки она решила вмешаться. Я не знал. Что ж… — задумчиво, будто сам себе говорит Марк. А потом уже другим тоном задает вопрос, видимо, чтобы хоть что-то спросить. — Почему Грэнни, девочки?
Дочки снова тараторят:
— Ну эта такая бабка, с белыми волосами.
— Страшная и черная…
— Из игры…
— Но ее можно победить…
— Хотя у нее и бейсбольная бита есть…
Потираю лоб двумя пальцами. Нда, видимо стоит серьезно ограничить использование компьютера. Не известно, какие еще монстры им знакомы.
— Девочки, папа еще по телефону сказал вам, что после больницы будет жить в другом месте. Недалеко от нас, вы будете видеться, обязательно. — Беру инициативу в свои руки. — Так будет лучше для всех.
— Но почему?