Он не слышит меня. Не понимает, что со мной. Тыкает пальцем в небо, создавая какую-то видимость заинтересованности моим состоянием. Я ведь миллион раз говорила. Мне плохо от того, что творится между нами. Мне плохо от того, что я успела себе надумать.
— В клуб, — завершаю я за него мысль, — Я хочу в клуб!
Я пошла ва-банк. Ляпнула первое, что пришло мне в голову. Ненадолго воцаряется молчание. Напряжение растет. Я надеялась на адекватную реакцию. Что Дима возмутится, выскажет свое категоричное нет. Возможно, даже кулаком по столу ударит. Я ждала этого. Я нуждалась в этом! Мне нужно было доказать самой себе, что передо мной сидит мужчина, который продемонстрирует характер, когда то будет нужно! Он скажет мне: "ты только моя", возьмет меня на руки и понесет в спальню, где хорошенько продемонстрирует, что бывает, если плохо себя вести. Во всяком случае, так сделал бы Никита…
— Конечно, сокровище мое, — только и выдавливает суженный, — Только будь осторожна. Сама знаешь, кого в этих клубах только не встретишь…
У меня открывается рот. Я просто не верю в то, что слышу.
— В смысле? — переспрашиваю неуверенно, — Ты так просто меня отпускаешь? И даже не попытаешься запретить?
— Ну а зачем? — устало отвечает мне Дима, — Ты у меня умница. Я знаю, что тебе хватит ума не влезать во всякие сомнительные истории. Да и в алкоголе ты норму знаешь…
Мне захотелось напиться как никогда. Я устала быть хорошей. Устала быть примерной.
— Хорошо, — только и выдавливаю из себя и иду выбирать соответствующий наряд.
Дима.
Марина выглядит какой-то раздраженной. И под руку ей лезть я не хочу. Как показывает мой скромный опыт, перечить женщине — себе дороже. Отношения наши немного напряглись. Я понимаю, это все стресс после знакомства с родителями. Это излишняя заинтересованность моими "делами" с ее бывшим.
Мне очень хочется ее порадовать. Помочь развеяться. Хочет на море — поедем на море. Хочет в горы — я все организую. Хочет в клуб…? — Неожиданно, конечно, но пожалуйста. Слышал, многим женщинам танцы помогают справиться со стрессом.
Конечно, я наслышан об историях, когда мужики пригоняют и ищут себе женщину на ночь. Или когда коварные обольстительницы приезжают на охоту за очередным кошельком.
Я просто знаю, что Марина не такая. Ей это все не интересно. Она — интеллектуалка. И все это желание "потусить" — всего лишь необходимость смены декораций. Я прикушу свой язык. Я пойду ей навстречу.
Даже когда она выходит в откровенном платье, я не говорю ей ничего. Мне это претит, естественно. Увидела бы ее в таком виде мать — и я бы уже не считался ее сыном.
Но матери тут нет. И я терплю.
— Красиво? — спрашивает она и приподнимает бровь. Выглядит как провокация.
— Очень, — отвечаю я, — Все внимание будет твоим!
Она что-то многозначительно фыркает. Выдимо, с ответом я все-таки не угадал.
— Тебя подвезти?
— Сама доеду.
— Как скажешь, сокровище мое. Хорошо тебя потанцевать!
Она закатывает глаза. И, сделав пару маневров в телефоне, уходит из квартиры прочь.
Глава двадцать девятая
Марина.
Конечно, ни в какой клуб я не еду. Давно переросла все эти заведения. Да и контингент там весьма сомнительный. Вызываю такси до одного единственного известного мне паба. Пишу сообщение Никите. Предлагаю встретиться. Он наверняка удивляется после всего того, что я ему наговорила. Отвечает практически тут же. Мол, ничего против не имеет.
Хорошее заведение. На фоне всегда играет приглушенный джаз, внутри пахнет приготовленным на углях мясом и добротным пивом. Когда-то по молодости я тут часто бывала. Рассматривала постеры, которыми украшены все стены, залипала в телевизор, по которому транслировали футбольные матчи. Прекрасная молодость… Как быстро ты проходишь…
Мы встречаемся с Никитой прямо у входа. Он улыбается мне. Говорит, что никак встречи не ожидал, хоть и продолжал надеяться. Я отмахиваюсь от него рукой. Говорю, что он льстец и грош цена всем его словам. Он смеется. Открывает мне дверь и жестом приглашает войти внутрь. Сама галантность, как всегда!
Мы занимаем один из столиков у окна. Я изучаю барную карту, Никита тихонько смеется надо мной.
— Это во что ты вырядилась? — спрашивает у меня, — Тебя тут не продует? А то на стенке, знаешь ли, кондей висит.