Лея с испугом смотрела на меня.
— Что-то произошло вчера? — осторожно спросила она.
— Произошло, — я наконец проглотила свою овсянку. —Но он сам виноват!
— Конечно сам, — в голосе Леи не было ни тени сомнения. — Недаром его не любит никто, вон бирюк какой!
— Ага, — я рассеянно кивнула.
Мысли мои уже были заняты тем, что хочет сказать граф. Может, желает дать мне развод?
После завтрака я наскоро при помощи Леи оделась и спустилась вниз по лестнице. Возле входа в кабинет я застыла. Но потом все же нашла в себе силы постучать.
— Да входи уже! — раздался изнутри львиный рык.
Я переступила порог.
Граф в черном бархатном домашнем костюме восседал за письменным столом, поигрывая коротким ножичком с костяной рукояткой. Мне показалось, что он бы с удовольствием кинул этот ножик сейчас в меня. Вместо этого муж тяжело вздохнул, как будто ему предстоит ужасно тяжелая работа, и кивнул на кресло возле окна.
— Садись!
Я повиновалась. Граф вышел из-за тола и подошел поближе. Он не сводил с меня испытующего взгляда, кружа вокруг моего кресла, как коршун надо добычей.
— Итак, что вы делали вчера с этим негодяем бароном у лекаря? — с места в карьер перешел граф.
Я заметила, что он больше не именует Трисмегиста шарлатаном.
— У меня разболелась голова на балу, — произнесла я, смотря в окно. — И барон вызвался отвезти меня к лекарю за снадобьем.
— За снадобьем, значит? — переспросил граф с нотками угрозы в голосе.
Мне стало страшно, и в то же время накатила ужасная усталость. Да что ему надо от меня?! Подумав пару секунд, я решилась. Будь что будет, я устала бояться! Видит бог, я старалась всем понравиться, а меня только больше ненавидели!
— Да, за снадобьем, — тоже поднялась я с кресла, очень жалея, что не надела более подходящий наряд.
В развевающемся домашнем платье до пят я чувствовала себя не слишком защищенной. Эх, мне бы джинсы…
— Я не предлагал вам встать! — зарычал граф, угрожающе глядя на меня.
— А мне вашего позволения не требуется! — произнесла я, упирая руки в бока. Голова и впрямь начала болеть, кроме того, проглоченная недавно овсянка ощутимо запросилась на выход. — Я свободная женщина и веду себя так, как мне хочется!
— Вот как вы заговорили? — насмешливо произнес граф, наливая себе в бокал виски. — А я все ждал, когда вы проявите ваш знаменитый норов. И вот, пожалуйста, дождался. Что еще мне скажете? Может, что собираетесь сейчас навестить вашего любовника? Не стесняйтесь, графиня, излагайте все, что на душе.
Он явно издевался. Кристальные глаза графа опасно щурились, в них мелькала молния.
Мня чуть качнуло и я, боясь, что упаду, опустилась обратно в кресло. Граф удовлетворенно хмыкнул, как будто одержал победу.
— Так-то лучше, — произнес он, вставая за спинкой моего кресла, и хватаясь за нее обеими руками. Его темноволосая голова склонилась над моей, отдельные локоны почти доставали до моей прически.
— Итак, вчера на балу вы опозорили меня, открыто сбежав вместе с любовником, — с угрожающей интонацией произнес граф.
Его горячее дыхание обжигало мою шею, но пошевелиться я не могла, ощущая себя почти загипнотизированной.
— Вы не поехали со мной в замок, хотя я предлагал, предпочтя скрыться с этим… бароном, — продолжал прокурор обвинительную речь. — Кроме того, обставили свой побег настолько нелепо, что теперь о наличии у графа Сангиана рогов знает весь свет. И весь свет смеется. Как вы понимаете, надо мной!
В его голосе зазвучала такая жесть, что я невольно поежилась, боясь, что граф сейчас задушит меня.
— Он не мой любовник! — закричала я, больше не в силах выносить эту пытку.