– Как, нравится, каменщик? – голос Генри доносился издалека, с трудом пробиваясь сквозь густые облака боли. – Нравится? Правда, здорово?
Хокстеттер захихикал.
– Твой отец сумасшедший, – услышал Эдди собственный голос, – и ты тоже.
С лица Генри словно стерли улыбку. Он занес ногу для удара, но в воздухе послышался вой сирен. Генри замер на месте. Виктор и Лось нерешительно посмотрели друг на друга.
– Генри, по-моему, пора сматываться, – сказал Лось.
– Ну я-то точно сматываюсь, – сказал Виктор. Какими далекими казались их голоса! Они висели в воздухе, как воздушные шарики во время циркового представления. Виктор бросился к библиотеке, влетел в парк и скрылся из вида.
Генри сохранял неподвижность еще какое-то время, видимо, надеясь, что полицейская машина проедет мимо и он сможет завершить расправу. Но вой сирен приближался.
– Тебе повезло, козел, – и они с Лосем последовали примеру Виктора. Патрик продолжал стоять рядом.
– Да, чуть не забыл, – просипел он, вдохнул поглубже и плюнул Эдди в лицо большим сгустком зеленой слизи. Чвяк.
– Не ешь все сразу, если не хочешь, – на лице Патрика появилась все та же злобная желчная усмешка. – Оставь на потом.
Он медленно развернулся и вскоре исчез.
Эдди попытался вытереть плевок здоровой рукой, но даже самое незначительное движение вызывало невыносимую боль.
Когда ты вышел из аптеки, тебе и в голову не могло прийти, что в результате ты окажешься на тротуаре Костелло-авеню со сломанной рукой, и по твоему лицу будут стекать сопли Хокстеттера! Ты так и не попробовал пепси. Жизнь полна неожиданностей, не правда ли?
Невероятно, но он опять засмеялся. Смех был слабым, и рука снова стала болеть, но смеяться было здорово. И еще чего-то не хватало его астмы Эдди дышал совершенно свободно, по крайней мере, сейчас. Это тоже было здорово. Никогда больше он не станет пользоваться ингалятором. Ни за что на свете.
Завывания сирены доносились откуда-то совсем рядом. Эдди закрыл глаза, и мир стал красным, но изменил свой цвет на черный, когда на лицо мальчика упала тень. Это был малыш на трехколесном велосипеде.
– Ты в порядке?
– А что, похоже?
– Нет, не похоже, – сказал малыш и покатил по тротуару, распевая «Фермера в лощине».
Эдди опять начал смеяться. А вот и полицейская машина, слышен визг ее тормозов. Он обратил внимание на то, что ему хочется, чтобы в ней оказался мистер Нелл, хотя ему было прекрасно известно, что мистер Нелл – обычный патрульный и не ездит на машине.
Черт возьми, чего ты смеешься?
Он не понимал, почему испытывает такое сильное облегчение, несмотря на боль. Может быть, потому, что ему удалось остаться в живых, отделавшись одним переломом, и ему открылись некоторые очень важные вещи? Какие именно, еще предстояло поразмыслить, этим он и занялся много лет спустя, поставив перед собой на столе в библиотеке Дерри бокал с джином и сливовым соком, держа под рукой ингалятор, когда сказал остальным, что еще тогда, в детстве, почувствовал, что это происшествие имеет очень большое значение – для этого он был уже достаточно взрослым, но не для того, чтобы точно понять, какое именно.
Наверное, тогда я впервые почувствовал сильную боль, -скажет он потом друзьям. – Я и не подозревал, что это окажет на меня такое воздействие. Я не был раздавлен. Наоборот.., у меня появилась возможность для сравнения, я понял, что можно жить, испытывая боль, несмотря на боль.
Эдди с трудом повернул голову направо и увидел огромные черные файрстойуновские шины, ослепительно блестящие хромированные крылья полицейского автомобиля и мигание голубых сигнальных огней. Потом Эдди услышал хриплый ирландский голос мистера Нелла, больше похожий на голос Ирландского Полицейского в исполнении Ричи, чем на голос самого мистера Нелла... Но, может быть, дело тут было в расстоянии?
– Господи Боже, да это малыш Каспбрак! Тут Эдди потерял сознание
4
и не приходил в него довольно долго, исключая один момент. На несколько минут сознание вернулось к Эдди во время поездки на полицейской машине. Он увидел, что мистер Нелл сидит рядом с ним, потягивая что-то из своей коричневой бутылочки и уткнув нос в книжку в мягкой обложке под названием «Я – судья». На обложке была изображена девушка. Эдди никогда не видел такой большой груди, как у нее. Мальчик перевел взгляд на водителя, сидевшего впереди. Тот обернулся и бросил на Эдди злобный взгляд. Его лицо было сероватым от грима и талька, глаза блестели, как монеты по двадцать пять центов. Это был не кто иной, как Пеннивайз.
– Мистер Нелл, – сипло позвал Эдди.
– Как себя чувствуешь, малыш? – полицейский посмотрел на мальчика и улыбнулся.
– Водитель.., водитель...
– А, мы доедем в момент, – мистер Нелл протянул ему свою коричневую бутылочку. – Глотни-ка чуток отсюда. Сразу полегчает.