Подхожу к ней и крепко обнимаю ее. Она не любит никаких проявлений ласки, но сегодня она обнимает меня в ответ.
— Прости меня, девочка. Прости, что не уберегла, — шепчет надтреснутым голосом.
— Леди Эйвери, все будет хорошо. Эрнан сказал, что нам можно укрыться на Острове Ветров, — ободряюще улыбаюсь ей.
Эйвери смотрит на меня недоверчиво.
— То есть мой сын считает, что лучше, чем укрепленное убежище, нас защитят стены старого замка?
— Нет, — качаю головой, — он знает о виренах то, чего не знают другие. Они не могут пересечь большие водные пространства. Почему бы об этом просто не сказать людям, чтобы дать шанс им спастись.
— Ты просто не знаешь людей. Начнется паника. Люди станут набиваться на корабли, отдавая последнее за возможность оказаться на борту. И куда эти перегруженные суда пойдут? Ко дну? И сколько люди смогут прожить без достаточных запасов воды и еды? А если вирены сюда не доберутся? Если армия сможет их оттеснить? Тогда жертвы будут напрасны.
— Может, нам тоже стоит остаться и не паниковать? Верить в императорские силы? — в душе зреет протест.
Я смотрю в окно на окна соседних домов, в которых теплится свет, и думаю о том, что станет с этими людьми, которые сейчас беззаботно ужинают с семьей, готовятся ко сну, целуют на ночь своих детей, строят планы. Наступит ли для них завтрашний день? Они ничего не знают о грозящей им опасности. А мы знаем. И сбежим как две крысы задолго до того, как опасность замаячит на горизонте.
— Ты обязана думать в первую очередь о своих детях, — жестко говорит Эйвери. — Я бы ничего не сказала тебе, если бы ты не была беременна. Осталась бы в городе и разделила участь остальных. Но ты носишь моих внуков, и я не позволю тебе раскисать. Соберись! Или мне придется отходить тебя по щекам!
— Я была сегодня у Мудрейшей. Я рассказала ей и про виренов, и про то, что они боятся воды. И знаете, что она сказала? Она сказала, что я отрываю ее от важного дела. Они готовят яблочное варенье на зиму. На зиму… которая может и не наступить.
— И правильно делают! Что бы ни случилось, нужно продолжать жить. А наша жизнь и заключается в повседневных хлопотах, суетных делах, которые кажутся незначительными. Поэтому прекращай дурить. Лучше собери необходимые вещи и отправимся в дорогу, раз уж даже мой сын решил тебя спасти.
— Он делает это ради вас. Я для него никто. Просто приложение к вам. Игрушка. Развлечение.
— Не смей так говорить! — рявкает она на меня. — Иди собираться!
И ведь понимаю в глубине души, что Эйвери права. В первую очередь я должна думать о своих детях, потому что, кроме меня, о них никто не подумает. Но все равно чувствую себя гаденько.
В большой кожаный саквояж складываю пару платьев — одно легкое, другое теплое. Все остальное место занимает приданое для новорожденных: пеленки и одеяльца, несколько отрезов ткани для костюмчиков и платьиц.
Когда я выхожу в гостиную, то вижу Эйвери, перетряхивающую шкатулки с драгоценностями. Ее чемодан еще меньше, чем мой.
— Все не унесешь, — она скользит взглядом по мебели и стенам. — А деньги и побрякушки пригодятся.
Опустошив все шкатулки, Эйвери пододвигает к себе корзинку с рукоделием. Достает раскроенную ткань и начинает что-то шить.
— Что вы делаете? — не удерживаюсь от вопроса.
— Потайной пояс. Деньги и ценности лучше всегда держать ближе к телу. Вряд ли кто-то захочет меня ощупывать в поисках того, чем можно поживиться.
На спинке дивана лежит неброское платье простой горожанки. Ясно: она не хочет привлекать к себе излишнее внимание.
— Уезжаем сегодня же, — говорит она, а рука ее делает ловкие стежки.
— А как же Вира?
— Я сходила к ней, пока ты копалась в своей комнате, и сказала, что в ее услугах мы больше не нуждаемся. Дала ей хорошие отступные. Так что она не в обиде.
До порта добираемся без происшествий. Казалось бы, ночь — время отдыха, но порт живет своей жизнью. По освещенной факелами пристани снуют работники с грузами на натруженных спинах. Вальяжно прохаживаются моряки с сигарами, небрежно зажатыми в зубах. Громко хохочут девушки в платьях с глубоким декольте, зазывая морских волков весело провести время в приятной компании.
Пахнет соленым морем и потом, крепкой выпивкой и пороком.
Найти корабль, идущий до Сулейма, оказывается не так-то просто. Каким-то немыслимым образом Эйвери удалось уговорить одного капитана взять нас на борт и сделать небольшой крюк. Полагаю, эта сделка существенно облегчила ее кошель.
Мы плывем три дня. Все это время я лежу в каюте в обнимку с ведром. Меня полощет так, что я уже едва держусь на ногах. Постоянная качка сводит меня с ума.
Эйвери заставляет меня понемногу есть и пить. Но ее забота тщетна. Съеденное и выпитое тут же оказывается в ведре.