— Что это? — спрашиваю, пытаясь унять панику.
— Обычная реакция, — сдавленно говорит он. — Можешь потрогать.
Реакция? На что? И нет, я не хочу это трогать. Мне кажется, стоит мне дотронуться до шишки, как она лопнет подобно воздушному шару и причинит Эрнану еще большие страдания.
Но я не успеваю возразить, моя рука оказывается на опухоли. Как ни странно, она не мягкая, а твердая как камень.
— Если ты аккуратно проведешь по нему, мне будет приятно, — говорит он.
Ну, то, что он не умер на месте от моего прикосновения, уже хорошо. Но подумать об этой странной, внезапно проявившейся особенности его организма, у меня не получается, потому что Эрнан вдруг решает избавить меня от платья. Причем он не просто снимает его, а нежно ласкает мое тело, отчего вдруг все мысли разлетаются подобно оброненным на пол бусинам.
Мне нравятся его прикосновения, от них исходит тепло, забота. В сердце весенним цветком, обогретым солнцем, распускается доверие. Не замечаю, как остаюсь перед ним совершенно обнаженной. И каким бы странным это ни казалось, мне хочется, чтобы он продолжал прикасаться ко мне.
Но он прерывает ласки, подхватывает меня и несет на кровать. Уложив, он какое-то время просто смотрит на меня. Может, не знает, что дальше делать? Надо как-то его поддержать, подбодрить. Найти теплые слова.
Однако я делаю ситуацию хуже. Мой вопрос обижает его. Нужно было просто молчать! Однако заняться самобичеванием мне не удается. Ухо опаляет горячее дыхание, а от его голоса по телу разбегаются мурашки. Когда его рот завладевает моими губами, меня накрывает волной новых, неведомых ранее ощущений. Его ласки похожи на шторм, яростный, напористый, безжалостный. Я просто падаю в морскую глубь, теряю всякую связь с реальностью. В Эрнане что-то меняется. Замечаю, что его зрачки вдруг становятся вертикальными. Но перемены затрагивают не только физический уровень. Я ощущаю по-настоящему звериную мощь, силу, исходящую от Эрнана, и меня это приводит в восторг.
Уже после, откатившись на подушки, Эрнан спрашивает:
— Больно было? — в его голосе слышится вина.
— Немного, — неохотно признаюсь.
Он приподнимается и разводит мои колени в стороны, смотрит прямо туда, где саднит и ноет. Теперь ко мне снова возвращается стыд. Оторвав кусок от простыни, он промакивает кровь.
— Скоро должно пройти. Наверное, — без особой уверенности говорит он. — Если не пройдет, обратимся к целителю.
В экипаже, который везет нас домой, Эрнан молчит. Я бы хотела узнать о нем побольше, но любые вопросы сейчас кажутся неуместными.
По ощущениям дорога занимает не более получаса. Когда Эрнан помогает мне выбраться из кареты, я в восхищении замираю перед коваными воротами, украшенными гербами рода Морриган. Точная копия этого герба сейчас на моем запястье.
Так вот какой дом Эрнана. Теперь это и мой дом. Огромный, трехэтажный, немногим меньше нашего монастыря. Зачем одному человеку такой домище? Я восемь лет делила с Талой крохотную комнатку, и мне вполне хватало места. Теперь придется привыкать к совсем другой жизни.
Дом освещен множеством магических светильников и выступает из темноты белой громадой. Чем ближе мы к нему подходим, тем он кажется внушительней.
У входа нас встречает седовласый мужчина, почтительно кланяется и отворяет двери.
Эрнан ведет меня на второй этаж. Я смотрю во все глаза. Такой роскоши я никогда не видела. Да что я вообще видела, кроме фермы, монастыря и храма Богини? Рассматривая богатый интерьер, я и не заметила, как Эрнан открыл дверь одной из комнат.
— Это твои покои.
Мои покои? Мы, что, будем спать отдельно?
— Ты не останешься?
Ночь в одиночестве в незнакомом доме меня пугает, но я не хочу признаваться в этом. Тем более, может, у драконов заведено, что у супругов отдельные спальни. И если я выкажу удивление или несогласие, то продемонстрирую свое невежество.
— Тебе нужно отдохнуть. Вызвать целителя?
— Нет. Все прошло.
— Замечательно, — на его лице явное облегчение. — Я только сегодня узнал, что у тебя нет одежды, поэтому не успел подготовиться. Эдна принесет тебе вещи на первое время. А завтра сможешь отправиться в торговые ряды и купить себе что-нибудь.
— Спасибо, — негромко благодарю его. Признаться, мое самолюбие немного кольнули его слова о том, что он взял меня в свой дом буквально голой. Однако это была правда. Мне не разрешили забрать из монастыря мое платье и белье. Невеста должна оставить все свои вещи в прошлой жизни.
Когда за ним закрывается дверь, на меня накатывает чувство тоски. Вроде бы Эрнан не сделал ничего страшного, но от него сквозит холодом.
Через некоторое время в дверь стучат. На короткий миг в сердце вспыхивает радость, что Эрнан передумал и вернулся ко мне. Но потом я догадываюсь, кто это может быть.