Я приоткрываю один глаз и закрываю лицо ладонью, чтобы солнечные лучи не падали на меня напрямую.
— Крем от загара мне в помощь, сынок. Наплавался?
— Да. Меня папа научил по-собачьи плавать.
— Здорово.
Когда следом за сыном из бассейна выбирается и Гордей, нужда в ладони отпадает. Он встает аккурат передо мной и заслоняет собой солнце.
— Димка подустал, да и я что-то проголодался. Хочешь еще позагорать, или в номер к обеду переодеваться?
Глянув на часы, решаю не отставать от них и иду следом. Несу в руках лишь свое полотенце, а всё остальное тащит, как отец семейства, Гордей. Я вижу, какими взглядами нас провожают постояльцы, и каждый уверен, что мы настоящая семья.
Больше всего на море нравится сыну, а я каждый вечер стараюсь уснуть вместе с ним, чтобы не оставаться наедине с Гордеем. По взгляду понимаю, что он уже который день хочет завести со мной разговор тет-а-тет, а я избегаю этого. И не потому, что не знаю, как отреагировать и что ему сказать. Нет. Просто меня бросает в дрожь всякий раз, когда я думаю о том, что моя жизнь больше не будет прежней.
На четвертый день в глазах бывшего мужа загорается решимость, так что к вечеру, когда сын засыпает, я встаю и иду к Гордею, который расположился во второй комнате.
Он не спит, сидит в кресле и читает что-то в телефоне, но как только я вхожу, откладывает смартфон в сторону и поднимает взгляд.
— Решила выбраться из своей скорлупы, трусишка?
Я краснею, так как он видит меня насквозь. Присаживаюсь напротив и пытаюсь расслабиться, чтобы он не увидел, как сильно я нервничаю, но он, как всегда, замечает всё, что я хочу от него скрыть.
— Спасибо за такой отдых, Гордей, здесь и правда здорово. Я даже не представляла, что так вымоталась на работе, а как мы приземлились, будто груз с плеч.
— Спасибо тебе, что согласилась. Я опасался, что заартачишься и кинешь мне путевку в лицо.
— Я никогда таким эпатажем не страдала, не преувеличивай, Орлов.
— После развода ты изменилась, так что я и не знаю, что можно от тебя ожидать.
Я подаюсь вперед, с интересом разглядывая Гордея и выражение его глаз, но на его лице не дергается ни один мускул. Он выдерживает мой взгляд и остается непоколебимым.
— Настолько сильно изменилась? — усмехаюсь я.
— Не то слово, Сонь. Если раньше ты была не оперившейся и неопытной девушкой, то с рождением Димы стала настоящей женщиной. После родов ты даже внешне стала более округлой и аппетитной.
Он скользит взглядом по моему телу, и я неловко переминаюсь, после чего закидываю ногу на ногу, но руки на груди не скрещиваю. Не хочу больше от него отгораживаться. Ни физически, ни эмоционально.
В этот момент ко мне приходит окончательное осознание.
Я готова.
— Ты был бы не Гордеем, если бы не обратил внимание на мою фигуру. В этом весь ты, Орлов, — не преминула я поддеть его, чтобы не расслаблялся.
Наши взгляды встречаются, и мы оба знаем, чем закончится сегодняшний вечер, но продолжаем играть в эту игру, продлевая прелюдию.
— Я мужчина, Сонь, это первое, на что мы обращаем внимание, — усмехается Гордей и подсаживается ко мне ближе, сокращая между нами дистанцию буквально до нескольких сантиметров.
— Ты мне так и не рассказал, что там с твоими родителями. Обмолвился, что они сошлись, но на этом всё.
Я просто тяну время, но при этом меня одолевает и любопытство.
— Мать оставила свои надежды заполучить Севастьянова, а отец, как оказалось, до сих пор ее любит. Она не говорит, конечно, но мне кажется, что хочет Дмитрию доказать, что не останется одна у разбитого корыта.
— А ты сам как? — сглотнув, снова спрашиваю. На этот раз больше беспокоюсь, не переживает ли он по этому поводу.
— Уже отошел от всех этих нелепых новостей. Странное чувство, знаешь. И нового отца не приобрел, и старого потерял. И не чувствую по этому поводу какой-то обиды. Вообще ничего. Пустота. Будто я какой-то не такой.