— Возражение, ответ недопустим, так как основан на домыслах! — немедленно прервал Марту мистер Виззак.
— Рассказывала ли ответчик вам что-нибудь об артефакте, который она готовит? — задал новый вопрос мой законник.
— Она, конечно, не могла говорить о своём артефакте, из-за договора и отката, но упоминала, что тот сделает её богатой и знаменитой, и ей не придётся больше работать ни дня.
Законники Люсиль вновь переводили внимание на Макса, даже когда допрашивали Марту.
— Скажите, вы замечали истца и ответчика рядом с молодым лордом Фуллагаром?
— Да, Макс часто обедал и ужинал с Айви и её друзьями… теперь я понимаю, что это потому, что они ликвидаторы.
— Согласитесь ли вы с утверждением, что Люсиль Бэксли ревновала лорда Фуллагара к истцу?
— Да, но это было бессмысленно. Он и не смотрел на неё…
— Отвечайте только на заданный вопрос, — тут же прервал её мистер Виззак.
— Да. Она ревновала.
Показания Марты не были бесполезными. Не смотря на то, что Марта не видела самой кражи, она подтвердила, что Люсиль отчаянно хотела жить со мной, несмотря на ненависть ко мне.
Я понимала, что если бы дело закончилось сейчас, вряд ли мы смогли бы стопроцентно убедить всех членов жюри. Слишком много было слов и зависти. Слишком мало настоящих доказательств.
— В зал приглашается свидетель обвинения, бывшая работница общежития академии, миссис Тома Шортен, — громко объявил судья.
Лицо Люсиль покрылось красными пятнами, а глаза расширились, когда она услышала имя свидетеля. Ее брови жалобно сжались у переносицы, и она с тревогой и гневом посмотрела на своих законников.
С учетом того, что никто не знал настоящих причин увольнения миссис Шортен, для нее участие в судебном разбирательстве могло быть опасным. Мы обсудили это несколько дней назад. Женщина осознавала риск, но верила, что публичность дела сыграет ей на руку — увольнение из Ардонской Академии не улучшало ее ситуацию, а так люди узнают, что она действовала из благодарности за спасение приемного сына.
Кроме того, она очень хотела помочь.
Миссис Шортен невероятно волновалась, когда давала клятву говорить правду, и о том, что понимает, что ложь в суде является преступлением. Через некоторое время она немного успокоилась, отвечая на первые вопросы мистера Симменса, касающиеся её имени и места работы.
— Миссис Шортен, в феврале этого года на вас поступила жалоба о том, что вы проникли в комнату мисс Браун. Вас видели вместе с мисс Бэксли. Это правда?
— Да… и это был не единственный случай, когда мы проникали в комнату мисс Браун.
— Возражение! Вопрос касался только конкретного случая, указанного в жалобе, — тут же вмешался второй законник Люсиль.
Но мистер Симменс лишь едва заметно улыбнулся, понимая, что такая реакция скорее всего отражает отчаяние.
— Миссис Шортен, пожалуйста, отвечайте только на заданные вопросы. Это был единственный случай, когда вы проникали в комнату мисс Браун вместе с мисс Бэксли?
— Нет.
Люсиль с ненавистью посмотрела на женщину, а затем перевела такой же полный ненависти взгляд на своего защитника, словно говоря: "Сделай что-нибудь!"
Я внимательно наблюдала за реакцией присяжных. Многие из них приподняли брови в удивлении и переглядывались. Их поразило не только то, что она впускала Люсиль в комнату, но и то, что мы смогли найти её и привести в суд, где она сама призналась в этом.
— Сколько раз вы открывали дверь в комнату мисс Браун для ответчика?
— Пять раз в течение нескольких недель.
— И что происходило после того, как вы открывали дверь?
— Мисс Бэксли входила в комнату, забирала ящик с артефактом мисс Айви Браун с её рабочего стола и уходила минут на пятнадцать. Потом она возвращалась, я вновь впускала её в комнату мисс Браун и закрывала дверь.
— Это ложь! — внезапно закричала Люсиль. Она потеряла терпение и вскочила со своего места, привлекая удивленные взгляды присутствующих. — Я оказалась рядом только один раз, а эта женщина смеет втягивать меня в свои фантазии!