– Мама, пожалуйста… оставьте меня, – сказала я, чувствуя, как на меня накатывает паника, особенно при мысли о том, что мне придётся говорить речь.
Тем, кто потерял своих любимых.
Я и так знала, что они думают.
– Айви, не дури. Ты же такая сильная, моя девочка, – мама рассмеялась, делая вид, что ничего не происходит. – Знаешь, что я говорю себе, когда мне плохо? «Соберись, тряпка!»
– Мама! – Боги, как она не видит? У меня перед глазами всё расплывалось, руки тряслись, но она всё равно не уходила.
Я села на пол, дрожа, обхватив себя за колени. И отец наконец понял.
– Рамона, оставь её. Если она говорит, что хочет побыть одна, значит, так и нужно. Мы навестим тебя послезавтра, Айви, – спокойно сказал отец.
Я почувствовала огромную благодарность, когда дверь закрылась за ними.
В комнату тут же вошла целительница и почти силой уложила меня на кровать, отправив в целебный сон.
Утром мне принесли почту. Среди писем было сообщение от Эммы — она писала, что скоро навестит меня. В стопке нашлось и письмо от моего законника с новой датой суда по делу Люсиль. Я почти минуту пыталась вспомнить, о чём мы вообще судились. Всё это казалось таким далёким, словно происходило тысячу лет назад.
Но бросать нельзя, наверное.
Нужно довести дело до конца.
Как только посетителям разрешили входить, в палате появился Макс, мой официальный «молодой человек». Увидев меня, он без слов подошёл к койке и сел рядом. Он выглядел уставшим, и я задумалась о том, как моё вмешательство повлияло на его жизнь. В прошлой жизни он был счастливым баловнем судьбы, тем, кто менял женщин, как перчатки, и имел неплохие отношения с отцом, по крайней мере, на публике.
– Почему мне говорят, что ты почти ничего не ешь и за три дня ни разу не покинула госпиталь? – жёстко спросил Макс.
– Почему тебе вообще об этом должны говорить? – тихо ответила я.
– Потому что я, вроде как, твой молодой человек, – серьезно сказал Макс. И тогда я действительно вспомнила… Да, мы сами организовали это. На балу.
Увидев, что я не отвечаю и смотрю в одну точку, Макс покачал головой.
– Айви, многие сейчас проходят через то же, что и ты. Не вини себя за то, что выжила, когда многие погибли. Если ты захочешь бросить эту работу, это не проблема.
Не проблема… Я люблю эту работу. Этих людей. И люблю изобретать.
Любила. Раньше, когда я испытывала что-то кроме вины и отчаяния.
– Я должна была быть на его месте, – тихо сказала я.
– На чьём месте?
— На месте Тома. Я должна быть на его месте.
Макс сел передо мной на корточки.
— Расскажи мне, — попросил он мягко. — О том, что случилось в прошлом.
И я рассказала. Не всё, я не касалась своей жизни с Робертом или событий с Люсиль, рассказала только то, что произошло с другими, после выпускного.
– Если бы не я, ты бы жил счастливой, беззаботной жизнью, не зная ничего о грехах своей семьи, не зная печали, с доступом ко всем деньгам, – завершила я, чувствуя полное опустошение.
А Макс… лежал головой на моих коленях и это не вызвало у меня почти никаких эмоций, поэтому я позволила ему остаться так. Повернув голову, он поцеловал меня в живот, и я ощутила лёгкий отголосок смущения.
– Айви, ты хочешь, чтобы я жил во лжи? Мой отец всегда ненавидел меня. А то, что ты описываешь, звучит как его победа.
– Но ты был счастлив…