— А если так? — пара движений, и я оказался сверху, подмяв под себя Соньку. Пятка её согнутой ноги упёрлась мне в ягодицу и будто специально подтолкнула вперед, впечатав пах в её промежность.
— Нога в пледе запуталась, — произнесла Сонька тихо, и только теперь я понял, что она не специально толкнула меня на себя.
Но уже поздно. Вся кровь утекла к месту стыковки наших тел. Каменный стояк уже хрен чем замаскируешь.
И даже Сонька это поняла. Её глаза стремительно расширились, пухлые губа приоткрылись, ладони на моих плечах напряглись.
— Кажется, я вспомнила ещё один пункт про выпускной, озвученный вами, — хрипло выдохнула Соня.
— Какой?
— Помимо бухать и встречать рассвет там было что-то про… соитие, кажется?
— Не-а. Не припомню такого. Помню, что про еблю говорил, но про соитие — не помню.
— Я пыталась быть культурной.
— Поверь, ни ебля, ни соитие тебе к рассвету нахрен будут не нужны.
Каким-то нечеловеческим усилием воли я нависал над ней, но старался нигде не касаться.
— Да? — слишком тихо и неуверенно выдохнула Сонька. Вновь вернула внимание моим губам и, подавшись ко мне, мягко прикусила нижнюю, слегка оттянула её и отпустила. Вновь отстранилась и заглянула мне в глаза. Подушечки её пальцев невесомо коснулись моей щетины. — Совсем не нужны? И вам тоже?
Если бы такая хрень произошла во время моего выпускного, я бы уже кончил в штаны.
— Плохая идея, Сонька, — качнул я головой, а сам залип на её губах. — Очень плохая.
Противореча своим же словам теперь уже я захватил зубами её нижнюю губу.
Глава 34
Поверить не могу, что делаю это. Сама!
Знал бы папа, мой труп бы уже влачился на веревках за машинами его охраны. Хотя, ради такого он бы сам сел за руль.
Это всё пиво виновато. Говорил мне тренер и Юра, что алкоголь — зло. И сегодня я в этом убедилась сполна.
Тянусь к губам Матвея с намерением поцеловать, но останавливаю себя тупо испугавшись. Вместо поцелуя неуклюже прикусываю его нижнюю губу и тут же отстраняюсь, с опаской глядя на гору мышц, возвышающуюся надо мной.
Хочется прямо здесь и сейчас, лёжа на земле, провалиться сквозь неё и сгореть от позора в норе какого-нибудь крота. Но продолжаю смотреть в глаза Матвея, надеясь, что хотя бы он знает, как выйти из этой ситуации.
— Плохая идея, Сонька. Очень плохая, — шепчет он хрипло и в момент, когда я начинаю думать, что сейчас он всё красиво и по-взрослому разрулит, вернув нашему общению былую легкость и непринужденность, Матвей наклоняется и захватывает уже мою нижнюю губу. Мягко зажимает её между зубами и ласкает языком.
По телу прокатывается крупная дрожь. Шумно втягиваю носом воздух и прижимаю его ногами к себе.
Не показалось. Он действительно возбужден. А внизу моего живота зарождается странное пульсирующее давление. Мне остро чего-то не хватает, и я желаю получить это, теснее прижимаясь к слишком очевидному стояку.
Матвей сжимает ладонью ягодицу и ныряет пальцами под толстовку и кофту. Теплая рука касается кожи и рассыпает стаю мурашек, которые мгновенно разбегаются по всему телу, делая его чувствительнее.
Издаю неконтролируемый стон. Язык Матвея, пользуясь открывшимся шансом, проникает в мой рот и приглашает мой собственный на страстный танец.
От его прикосновений хочется стонать, тянуться кошечкой и просить добавки.
Такого со мной никогда ещё не было.
Да, однажды я целовалась с парнем в мужском туалете, но тогда не было этих приятных тянущих ощущений внизу живота. Тогда был страх, что кто-то из охраны может ворваться в туалет и убить кого-то из нас.
Сейчас же я испытываю страх, что всё это может оборваться.