— Он завораживает, — выдохнула Сонька едва слышно.
— Это просто костёр. Надень толстовку. Простынешь.
— Ага, — всё ещё боясь упустить из виду костёр, она надела мою толстовку, в которой утонула по колено.
Сойдёт. Хотя, голые ноги, что ниже колена, тоже не мешало бы во что-нибудь завернуть. Комары уже очнулись. Хоть их и немного, но сейчас они злые и голодные, и грызут, как собаки.
— Нога не болит? — кивнул я на щиколотку, которая вчера застряла в заборе. Сегодня Сонька её сама себе перебинтовала. Судя по чистоте бинта, буквально перед моим приходом.
— А? — её рассеянный взгляд не сразу сфокусировался на мне. Через несколько секунд до неё дошло, о чем я её спрашивал. — Нога? Немного ноет, но, мне кажется, это из-за того, что сегодня со стиркой я много ходила. И, кстати, даже не замечала, что у меня что-то болит. Интересно, да, наш организм устроен? Ты просто не помнишь о том, что что-то у тебя должно болеть и оно не болит. Вот вы сейчас напомнили, и заболело. Зачем вы, вообще, меня спросили?!
Зашибись! Спросил, блядь. Мало того, что нихрена из её ответа не понял, так ещё пизды ни за что отхватил.
— Молчу, — бросил я резко и уставился на костёр.
Пусть там сама себе стоит пиздит.
— А как ваш выпускной прошёл? — её голосок вдруг стал нежен и ласков.
Биполярочка, однако.
— Выпускной, как выпускной, — пожал я неопределенно плечами. — Как у всех.
— Ничего запоминающегося? Совсем? — почувствовал на своей щеке сверлящий любопытством взгляд.
— Костёр, шашлык, гитара, песни, обещание встречаться каждый год этой же компанией и положенный в тот же момент всеми болт на это обещание. Говорю же, всё, как у всех.
— Хм, — выдохнула Сонька задумчиво и снова оказалась рядом со мной. опять взяла меня за руку и прижалась боком к моему боку.
— А ты что ко мне жмёшься-то?
Сонька вскинула на меня взгляд и посмотрела, как на дурака.
— Вы забыли, что вы мой оплот? Так, — указала она на наши почти переплетенные пальцы. — Я чувствую себя в безопасности.
— Точно? — хмыкнул я, поведя бровью. — Мне помнится, что для большего чувства безопасности ты снимала с оплота штаны.
— Я не готова к новой встрече с вашим этим… страусом, — буркнула она и снова уставилась на костёр.
— Страусом? — впился я недоумевающим взглядом в её профиль с чуть вздёрнутым носом.
— Ну… там у вас длинная кожаная шея и… и голова какая-то странная… и ещё гнездо это… — поморщилась она и демонстративно передёрнулась.
— Какой, нахер, страус?! — возмутился я, не зная, смеяться мне или обижаться. — Хуй, как хуй! И голова нормальная. Как у всех.
— Как выпускной? — глянула на меня Сонька и прикусила нижнюю губу, явно сдерживая смех.
— Иди в жопу, — буркнул я, а Сонька начала ржать в голосину и повисла на моей руке, обняв её.
Острый подбородок её упёрся мне в плечо, подсвеченные костром серые глаза с искорками веселья сосредоточились на моём лице.
— Выпускной, как выпускной, и этот, как этот, — хихикнула она.
— Выпью-ка я ещё. Моему мозгу нужна анестезия, иначе ему слишком больно тебя понимать.
— И мне тоже дайте одну бутылочку. Последнюю. От двух же ничего не будет?
— Откуда мне знать, будет тебе что-то или не будет? Ты свой организм должна лучше знать.