Ненавидя себя и ту мелкую сучку из соседнего дома, я как пуля сбежал на первый этаж, наспех надел старую джинсовку и калоши.
Ржавый уже тёрся у моих ног.
— Ты-то, блядь, куда собрался?! — рыкнул я на кота и отпихнул его в сторону ногой.
Быстро вышел из дома, перемахнул через забор и оказался в ограде Тихона, где громовые раскаты чередовались в отборным пьяным матом.
— Я щас вынесу дверь, сучара! А потом тебя вперёд ногами! — узнал я голос Степаныча.
Эта ебанутая за полминуты заебала даже мирного местного алкаша.
Куда я-то, блин, лезу?!
Влетев в сени, я схватил за шкирку Степаныча и выволок на улицу. Он даже не пытался сопротивляться, просто отдался судьбе. Но бутылку в руке держал крепко.
— Зэк?! — узнал он меня в яркой вспышке ночной грозы. — А ты чё?! Ты это… Да я просто к Тишке пришёл. Я же тихо… чтоб тебя не разбудить.
— Нет здесь Тишки, — я специально говорил вкрадчиво и голосом палача. Не городскую выскочку, так хоть местного алкаша закошмарить. Может, пить бросит. — И тебя не будет, если ещё раз сюда придёшь. Остальным тоже передай.
— Понял, — активно закивал Степаныч, но подбородок его при этом начал дрожать. Да и сам он весь затрясся. Кони бы не двинул. — Я понял, Зэк. Я всё понял. Больше ни-ни. Никогда.
Степаныч, боясь выпустить меня из виду, пятился к калитке, и только открыв её, дал дёру.
Для большей убедительности я ещё несколько минут угрожающе смотрел на распахнутую калитку, а потом вошёл в сени. Тихо постучался в закрытую старую дверь, но ответа не услышал. В доме не было даже шороха.
— Открывай, психичка. Обещаю по заднице не шлёпать. Первые минут пять.
И снова тишина. Но через несколько секунд послышался какой-то шорох, а затем звон сорванного крючка.
Дверь открылась, едва не угодив мне в нос, а в следующую секунду на мне повисла в слезах и соплях благодарности Сонька.
Я самодовольно ухмыльнулся.
Она бормотала там что-то типа «простите-извините» и при этом очень крепко сдавливала меня не только руками, но и ногами.
— Хорош, Сонька. Ты мне либо кишки через жопу выдавишь, либо кадык через глаза. Хоть где-нибудь хватку ослабь.
Я аккуратно пошлёпал её подушечками пальцев по бёдрам, и она, наконец, соизволила с меня сползти.
Воняя дымом, утёрла сопли рукавом какой-то толстовки и стыдливо опустила взгляд вниз.
— Вы снова меня спасли. Мне так стыдно перед вами. Но в этот раз я точно ничего не делала.
— Угу. Как и предыдущие разы, — хмыкнул я.
Глядя на макушку малой, которая стояла передо мной, ревела и виноватилась, вновь стало совестно.
Воспитание мамы и бабушки с возрастом делает меня тютей. Раньше я как-то легче мог послать кого угодно нахрен, а сейчас смотрю на девчонку и понимаю, что если оставлю её здесь, то хрен сегодня усну.
Пусть лучше будет в моем доме, как говорится, под боком. Там хоть по дождем бежать никуда не надо будет, чтобы предотвратить пиздец.
— Ко мне пойдёшь или останешься друга-собутыльника ждать? — задал я вопрос для проформы.
— Я к вам. С вами. Можно? — подняла она на меня свои зареванные глазища.
— Спать будешь в смирительном халате. Сам завяжу.
Глава 26. Матвей