— Да, конечно… кхм… — я начала краснеть, но штаны на его заднице подтянула. Повыше.
— И трусы, — добавил Матвей и не сдвинулся с места.
— Вы серьёзно? — заглянула в единственный глаз, который видела.
— Ты и трусы мне стянула. Вертай, как было.
— Господи… — поглубже вдохнув и стараясь не смотреть, я слегка оттянула резинку штанов и подцепила резинку трусов. Подтянула их повыше и то же самое сделала со штанами. — Так нормально?
— Не считая того, что ты напихала мне в задницу мои же трусы? Нормально.
Картошка довольно быстро оказалась готова. И есть мы её начали, почему-то, прямо из сковороды.
Но уже после первого кусочка мне было уже пофиг, из чего мы её едим.
— Божечки! Как же это неаппетитно выглядит, но как же это вкусно! — клянусь, ничего вкуснее я ещё не ела. Никогда бы не подумала, что забытая всеми богами деревня может принести мне столько гастрономического удовольствия, начиная от райповских булочек и заканчивая жареной картошкой с мясом и слегка подгоревшим луком. — Наслаждение!
— Тебя и картошкой не кормили? — Матвей изучающе разглядывал моё лицо. Картошку он ел, кстати, вообще без какого-либо восхищения. Будто каждый день её ест.
— Такой? Не кормили. Это слишком калорийная пища для меня.
— Ну, теперь понятно, почему ты такая.
— Какая?
— С красивой фигурой, — ответил Матвей, нисколько не смутившись.
А вот я засмущалась адски под его прямым взглядом. Так и застыла с недожеванной картошкой за краснеющими щеками.
Он раздевает меня взглядом, или мне это только кажется?
Ладони вспотели, сердце зачастило в груди. Стало душно, хотя ещё совсем недавно я ловила себя на мысли, что в доме становится холоднее.
И это меня отец планировал выдать замуж?!
Да если бы мой муж посмотрел на меня таким же взглядом в закрытой комнате в первую брачную ночь, то меня вынесли из той комнаты вперед так и не раздвинутыми ногами через пару минут.
Ужас какой!
— Отомри уже. И жуй, — усмехнулся Матвей, наконец, перестав на меня смотреть. — Чем займёмся, когда пожрём? Спать ещё рано. В картишки?
— На раздевание которые?
— Можно и просто на желание. А ты играть-то хоть умеешь?
— В покер. Папа научил.
— Фигасе! — брови Матвея удивленно взметнулись. — А в «Дурака» молодёжь нынче не учат играть?
— Папа говорит, что «Дурак» — игра для дураков.
— Да ваш папенька охуел, София.
— Ну… — повела я плечами. — В некотором роде.
— Опять придётся тебя чему-то учить? — вздохнул мужчина.
— Вы обречены примерно до утра.