Осознание полной беспомощности овладело Лидой. Она обещала Колмакову не лезть, остаться в стороне. Она всегда старательно выполняла обещания. Но… но ведь нужно что-то делать?
Домой подруги не пошли, еще долго слонялись вдоль Москвы-реки и по тихим скверикам, Эльза что-то натужно балагурила, Лида молчала.
— Лидусик, давай вот здесь посидим, — Эльза резко остановилась возле низенькой покосившейся скамейки.
— Застудимся, холодно.
— Просто постоим рядом с этой скамейкой. Понимаешь, Лида, это еще не конец света. В твоей жизни еще встретится хороший и порядочный человек, лучше того. Понимаешь? — Эльза заглянула подруге в глаза.
— Эльза, его скорее всего снесут. Собор Василия Блаженного снесут, чтобы демонстрации могли свободно проходить на Красную площадь. Мы, может, последние, кто его видит. А у наших детей этого уже не будет.
Эльза тревожно оглянулась.
— Лида, там лучше знают, что оставлять, а что сносить. Давай не будем об этом, хорошо?
Лида кивнула. Да, не стоит втягивать сюда еще и Эльзу.
— Я завтра прямо спрошу об этом у Грабаря. Мне нужно знать.
— Срочно на танцы, влюбиться, замуж, детишек. Однозначно! — Эльза цепко схватила Лиду за руку и упорным паровозом потащила беспокойный вагон вдоль Варварки, которая теперь носила имя грозного атамана[1].
Уже в мутных сумерках Лида подошла к своему двору. Предчувствуя ворчание тетушки, чуть замедлила шаг, мысленно подбирая варианты оправдания. Стало совсем холодно, а с неба посыпались крупные снежинки — первый снег в этом году.
— Лида, — окликнул ее знакомый голос.
От серой стены отделилась фигура. Это был Митя. Он кутал нос в отложном воротнике пальто и зябко сутулил плечи, фетровая шляпа бросала тень на лицо.
— Ты чего здесь на сквозняке стоишь? — удивилась Лида. — Что-то случилось?
— Ты где так поздно ходишь? — раздраженно проговорил Митя, сдвигая шляпу на затылок.
— Гуляла с Эльзой. Да что случилось? Тебя тетя Варя меня искать отправила?
— Лида, давай отойдем вон туда, — Митя указал на старые кусты сирени.
— Его будут сносить, я уже знаю, — выдала Лида, — собор Василия Блаженного, да?
— Его не будут сносить. Товарищ Сталин не позволил.
Лида радостно вскрикнула, бросаясь брату на шею:
— Вот видишь, все обошлось, а мы все так испугались, а его не будут сносить!
— Бараховского.
— Что?
— Бараховского и архитектора Засыпкина арестовали.
— За что? — Лида отшатнулась, налетая спиной на жесткие ветки.
— Да какая разница — за что! — раздраженно бросил Митя. — Две недели уже сидят.
— Две недели? — пробормотала Лида. — Но я ничего не знала, а ты знал? Почему ты мне ничего не сказал?
— Потому что тебя это не касается, — огрызнулся Митя.
— А сейчас зачем говоришь?