Сын спит, разметавшись по кровати. Осторожно убираю чёлку с чуть вспотевшего лба, проверяю футболку – не влажная, но и температуры нет.
– Я его переодевал, – шёпотом сообщает мне Алекс. – После того как температура спала. Спасибо твоим подругам, – немного смущённо пожимает плечами. – Матвею привезли лекарства и бульон, а мне выдали кучу инструкций.
– Они такие, – киваю, тепло улыбаюсь. – Мы очень давно дружим, с самого детства.
Осторожно выходим из детской, прикрываем дверь, и я тут же снова попадаю в крепкие объятия.
– Я соскучился, – Алекс смотрит на меня так, что мне становится неловко.
– Я тоже, – целую его, но быстро отстраняюсь. – Всё-таки схожу в душ.
Переодевшись и подсушив волосы, захожу на кухню. И опять ловлю то же ощущение – что-то не так. Да что за чёрт?
– Что-то поменялось, – говорю задумчиво.
– А? – Алекс дёргается, выплёскивая чай себе на руку, шипит и суёт кисть под холодную воду.
– Сильно обжёгся? – встревоженно подскакиваю к нему.
– Нет, всё нормально, – он встряхивает рукой, вытирает о полотенце. – Чаю?
– Да-а, – поворачиваюсь и невольно округляю глаза. – А что с плитой?
– А что с ней? – у него такой виноватый вид, что мне становится смешно.
– Алекс, ты совершенно не умеешь врать, – с трудом сдерживаю готовую расплыться улыбку.
– Обычно умею, – выдаёт это чудо. – Это ты на меня как-то неправильно влияешь!
– Да ладно тебе, – обнимаю его за талию, прижимаюсь головой к плечу. – Давай рассказывай, что у вас тут стряслось?
– Мама? – раздаётся сонный голос.
– Привет, мой хороший, – оглядываюсь и подхватываю вышедшего из детской Матвея на руки. – Как ты себя чувствуешь?
– Устал, – жалобно отвечает сын, обнимая меня.
– Так всегда бывает, когда болеешь, – успокаиваю ребёнка и сажусь с ним вместе на диван. – Но тебе уже лучше, температуры нет.
– Папа Лёша давал мне лекарство, – невнятно отвечает он, уткнувшись мне в шею, и я вскидываю взгляд на Алекса. Тот выглядит ошарашенным. Видимо, это первый раз. Улыбаюсь мужчине сквозь слёзы, навернувшиеся на глаза, и он резко отворачивается.
– Матвей, налить тебе чаю? – говорит, откашлявшись.
– Да, с лимоном, – кивает сын.
Мы все пьём чай, а потом Алекс относит сонного ребёнка обратно в кровать и, вернувшись, утягивает меня в спальню.
– Он уже опять заснул.
– С ним всегда так, когда болеет, – пожимаю плечами, прижимаюсь к мужчине потеснее. – Пусть спит, во сне выздоравливают. А ты как себя чувствуешь? Как твои рёбра? И ты так и не ответил насчёт плиты, я уж молчу про драку, о которой мне ляпнул Матвей!
– Анге-ел, – стонет Алексей, – давай не сегодня, а? Всё объясню, обещаю…
– Ладно уж, отдыхай, – фыркаю ему в плечо.
Мне действительно всё объясняют. Когда Матвей уже чувствует себя хорошо. И я выговариваю двум виноватым заговорщикам, что маме врать бесполезно, потому что она всё равно выяснит правду, и тогда достанется сильнее, чем если бы сразу признались. В ответ меня целуют с двух сторон и дарят один – конфеты, а другой – букет цветов.
Ну и как на них сердиться? Это же совершенно невозможно!