Мужчина так и смотрит на меня молча, видимо, пытаясь понять моё поведение, а я, воспользовавшись его растерянностью, беру очки со стола, подхожу ближе. Гляжу вопросительно, но он никак не возражает, поэтому аккуратно надеваю их ему и поправляю дужки.
– Ну вот видите, совсем не больно и не страшно, так ведь? – смотрю на него и у меня перехватывает дыхание.
Господи, да он просто ходячий афродизиак! Рот невольно наполняется слюной, и я сглатываю.
– Что? – спрашивают у меня хрипло.
– Вы даже не представляете, как вам идёт, – выдыхаю ошеломлённо. – И вы отказываетесь их носить?
Он поднимает руку, поправляет оправу, и я аж вздрагиваю от этого движения.
– Оля, сколько раз ты назвала меня на «вы»? Я сбился со счёта...
Ну это просто неприлично – так радостно улыбаться.
– Я не считала, – улыбаюсь в ответ.
– Давай я всё-таки пока сниму их, хорошо? – он аккуратно кладёт очки обратно на стол. – И просто буду смотреть на тебя с близкого расстояния?
– Насколько близкого? – шепчу пересохшими губами.
– Максимально близкого, – слышу в ответ.
Меня подхватывают на руки. Я даже не успеваю возмутиться или что-то сообразить, как уже оказываюсь в спальне, а затем на кровати. Мне ни на секунду не дают нормально вздохнуть, его руки и губы везде, горячее дыхание и неразборчивый шёпот то опаляют мочку уха, то обжигают ключицы, то заставляют покрыться мурашками живот. В какой-то момент я остаюсь без одежды – и не понимаю, как так вышло, почему мои руки уже лежат на обнажённой мужской груди и спускаются всё ниже и ниже, к полоске светлых волосков, убегающих под домашние брюки.
У меня появляется ощущение, что я подхвачена странной волной, сладкой до боли, которая то приподнимает тело над поверхностью, то опускает в глубину, не давая даже сделать вдох. И это волнообразное движение усиливается, убыстряется, становится почти нестерпимым, пока, наконец, не прошивает судорогой, рождающейся где-то там, где-то, где мы настолько вместе, насколько только могут быть мужчина и женщина.
Кажется, я кричу. Или он. Или мы оба – потому что намертво склеиваем губы, прижимаемся друг к другу так, что непонятно, где заканчивается одно тело и начинается другое.
На поверхность – в реальность – мне удаётся вернуться не сразу. Я просто продолжаю лежать, и только когда Демьян несколько раз зовёт меня по имени, перевожу на него расфокусированный взгляд.
– Оля! Я сделал тебе больно?! Да ответь же!
– Больно? – моргаю и чувствую вдруг влагу на щеках. – Нет, что ты…
– Тогда почему ты плачешь? – он нежно стирает следы слёз с моего лица.
– А я плачу? Наверное, потому что не знала, что может быть так… хорошо, – выдыхаю в ответ и слышу нервный смех.
– Господи, Оля, я тебя люблю.
Глава 17
Смотрю на него расширившимися глазами и понимаю по его лицу, что он сам от себя не ожидал этих слов. И почти наверняка сейчас думает, что поторопился, что не надо было, что рано, и вообще, может быть, это совершенно не так – ну и ещё кучу таких же глупостей. Поэтому не даю ему задуматься окончательно, а подаюсь вперёд, мягко касаюсь его губ и обнимаю, прижимаясь.
– Я тебя тоже, – шепчу ему на ухо.
Я не знаю, сказала я правду или преувеличила собственные чувства, у меня не было времени об этом подумать, но мужчина немного расслабляется, прижимается ко мне сильнее и переворачивается набок вместе со мной.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю его тихонько в стремлении как можно быстрее перевести тему, аккуратно, еле касаясь, поглаживаю синяк под глазом, который спустился к скуле.
– Удивительно, – он улыбается, притягивает к себе поближе, закидывает мою ногу себе на бедро.
– Господи, тебе что, ещё надо? – вырывается у меня невольно.
Демьян негромко смеётся.
– Мой период воздержания превысил все разумные пределы, – нахальные руки пробираются в абсолютно недопустимые с ханжеской точки зрения места, я ахаю, глядя на довольное лицо. – А рядом с тобой мне так срывает крышу, что я просто обязан поставить тебя в известность – ближайшие дни мы всё свободное время будем проводить в постели.