Я крадусь. Буду шпионить. Мне и так ничего не известно. Может, хоть что-нибудь узнаю.
— Да. Продолжай наблюдать. Обо всем мне докладывай. Можно сообщениями. Да…
Мирон перестает говорить. Видимо, услышал что-то. Черт… Надо выйти.
Как ни в чем не бывало вхожу в прихожую.
— Да, все, — продолжает говорить, смотря на меня. Видок у меня сейчас, конечно, «суперский». Зато он как всегда... — Буду ждать, — заканчивает разговор. — Уже проснулась.
— Важный разговор? — любопытствую.
Часто раньше интересовалась у него его делами, но почти никогда не получала прямого ответа. И сейчас, скорее всего, не получу.
— Да.
— Если тебе уже надо ехать, то можешь…
— Нет, все в порядке. Как спалось? Выглядишь... немного усталой.
— Так всегда сейчас. У меня же маленький ребенок.
— У НАС маленький ребенок. Я готов помогать. То есть… вообще во всем.
— Да? И подгузники будешь менять?
— Я смотрел уроки, — кивает. — Ничего сложного.
Он не прекращает меня удивлять. Может, я погорячилась, когда сказала, что он сто процентов будет паршивым отцом.
— Что? Мне доказать? — предлагает.
Что-то мне подсказывает, что он справится.
— Хм… Слушай, если это все ради того, чтобы убедить меня…
— Нет.
— Дослушай меня, — делаю к нему шаг. — Я в любом случае не собираюсь переезжать к тебе. Не вижу ни единой причины для этого. Ты сам сказал, что ты нанял человека, который будет присматривать за нами на улице, так что…
— Но ты же знаешь, что я хочу тебя вернуть. Так что причина все же есть.
— Ты тоже знаешь, что для меня это никакая не причина. Между нами, — опускаю глаза в район его груди, — ничего больше не может быть. И давай сделаем так, чтобы мне больше не приходилось этого повторять, — выдерживаю небольшую паузу. — Я сейчас пойду взгляну на Ульяну, а потом пойду пить кофе. Если хочешь — тебе тоже сделаю.
Поворачиваюсь к нему спиной, делаю шаг, как вдруг мне в спину:
— Моя вина, что мы расстались. Несмотря на то… что мне пришлось это сделать.
Мое дыхание учащается, а глаза округляются. Как хорошо, что я к нему спиной сейчас. Но он не может сейчас не видеть, как меня трясет.
— Зачем ты мне это сейчас говоришь? — через силу задаю ему этот вопрос.
Почему через силу? Потому что совсем другое хочется спросить. Хочется вытрясти из него все!
— Я не хотел говорить, но теперь чувствую, что должен. Понял, что не получится все исправить, если ты не будешь знать. Первая причина, по которой я не хотел, чтобы ты знала…
— Так не говори, — оборачиваюсь. — Не хочу, чтобы ты рассказывал лишь потому, что тебя вынудили обстоятельства. Все равно это ничего не изменит.
— Первая причина… — продолжает, приближаясь ко мне, — в этом завязаны другие люди. Которых ты не знаешь. Те люди, которые больше не проблема. Их просто больше… нет.