Как только мы оказываемся на заднем сиденье, я поворачиваюсь к ней, пока она рассеянно смотрит на улицы.
— Стоила ли вечеринка того, чтобы пропускать прием лекарств и до смерти волновать Сэм?
— Я приняла лекарства, а у Сэм аллергия на беспокойство.
— Когда говоришь со мной, смотри на меня.
Она неохотно поворачивается и скрещивает руки, ее вызывающая черта едва заметна под блеском загадочной кротости.
Что-то не так. По логике вещей, она уже должна была бы отчитать меня за то, что я пропал на неделю.
Но она этого не делает.
Более того, она выглядит немного виноватой.
— Что случилось? — спрашиваю я с практическим спокойствием.
Она деликатно сглатывает.
— Ничего. Я просто хотела встретиться с друзьями.
— Эти люди тебе не друзья. Я знаю это, твой мозг знает это, и даже твое сердце тоже знает это, если ты откроешь его достаточно широко.
— В прошлый раз, когда я открыла его, ты разбил его на куски.
Я скрежещу зубами.
— Если это твоя попытка сменить тему, то хочу сообщить тебе, что она потерпела грандиозный провал.
— Это моя попытка напомнить себе, что я не должна так себя чувствовать. У тебя нет морали, так почему у меня она должна быть?
— Чувствовать себя так из-за чего?
— Забудь об этом, — она вскидывает руку вверх. — Я удивлена, что ты все-таки приехал. Ты боялся, что я съеду?
Теперь это она.
Я приподнимаю бровь.
— А ты бы съехала?
— Нет, — она снова смотрит в окно. — Но я бы перетащила все твои вещи в сад и оставила бы их мокнуть под дождем.
Глава 20
Мои попытки избежать Илая провалились три дня спустя, когда я толкнула дверь в его домашний офис.
Я стою на входе, сохраняя дистанцию.
За время моих попыток спрятаться, когда Илай находится в доме, я поняла, что главная причина моих мучительных мыслей и глупых моральных принципов в том, что я поверила в ложь, которой является наш брак.
В действительности же это шарада, на которую мы согласились лишь из соображений удобства.
Мы не состоим в отношениях, и поэтому я не должна чувствовать себя виноватой за якобы имевший место эпизод измены, который я едва помню.