Купаю Базилио.
Смотрю телевизор.
Читаю книгу.
Занимаюсь чем угодно, лишь бы не останавливаться и не впускать в мысли дурное. Рома постоянно пишет, будто чувствуя, что я несколько не в себе. Пару раз звонит.
Я стараюсь разговаривать спокойно и делать голос максимально беспечным, но мне кажется, что получается это плохо. Гормоны бушуют. Меня кидает то в слезы, то в дикий смех.
В итоге все заканчивается тем, что я иду в ванную комнату и раздеваюсь догола.
Интересно, насколько красивы женщины на этом приеме? Красивые, конечно, тут даже нет смысла задаваться вопросом. Жены влиятельных людей, их дочери и любовницы. Эскортницы в поисках богатого мужика.
И я. Поплывшая дамочка со шрамом на лице. Я округлилась там, где надо, и там, где не надо. Не отказывала себе в еде, много отдыхала. Зря, наверное? Стоило держать себя в руках, не позволять скатиться в тот внешний вид, который есть сейчас.
Скорее всего, Роме неприятно видеть рядом с собой женщину, которая стала покупать одежду на несколько размеров больше привычной.
А шрам этот? Всех вокруг интересует только он — когда я его сведу и буду выглядеть, как раньше?
Он делает меня уродиной, которую и в свет вывести страшно.
Рома звал меня с собой на этот вечер, но я не особо хотела ехать с ним. Я беременна, ну какие приемы? А ему обязательно надо там быть. И к чему все привело? Верчусь нагая перед зеркалом и роняю горячие слезы.
— Не понял? — Рома стоит на пороге ванной комнаты и смотрит на мою истерику ошарашенно.
Я дергаюсь. Не ожидала, что он вернется так рано.
— Ну что ты хочешь? — спрашиваю заикаясь. — Я беременна!
— А потом чем оправдываться будешь?
Поднимает с пола брошенный махровый халат и кутает меня в него как ребенка, подхватывает на руки, выносит в спальню. Пока он делает все это, я полностью успокаиваюсь. Воистину, гормоны страшная вещь.
Волков кладет меня на кровать, тут же скидывает на пол пиджак и снимает рубашку, отправляя ее туда же. Ложится рядом и притягивает меня к себе. Я тут же закидываю ногу ему на бедро и трусь мокрым носом о его грудь.
Рома бережно прижимает меня к себе, стирает слезы, целует в лоб, в висок, оставляет множество мелких поцелуев на рубце.
— Что случилось?
— Это просто гормоны, — шепчу ему.
— А теперь давай заново, — просит мягко. — Начистоту.
Кусаю опухшие губы.
— Гормоны…
— Это из-за того, что я поехал на вечер, да? — понимает он.
— Не только, — всхлипываю. — Я теперь другая, Ром. Меня теперь в свет только в качестве циркового урода выводить можно.
Ромка тут же касается губами моего шрама.
— И ты себя за пару часов разогнала от переживаний о том, что я тебе там изменяю, до того, что ты якобы некрасивая? — спокойно и понимающе спрашивает он.
На ответ нет сил, поэтому я просто киваю.
Мы молчим. Рома не спешит переубеждать меня.