Несмотря на все описанные помехи, теперь Эдмнд смог разглядеть эмоции — уж очень чёткими они стали: изумление и лютая ненависть.
— Какой салат? — речь началась тихо, хрипло, но тут же чудесным образом сорвалась куда-то в область фальцета. — Да у меня жизнь разрушена!
— Да, верно. Продолжай реветь, — пожал плечами Эдмунд, потирая кончик носа.
Он всё ждал, когда ж его скрутит так же, как мальчишку, но этого не происходило. Он знал, что больше никогда не будет колдовать, но больно не было. Быть может потому, что Эд понимал, почему оказался в таком положении — он спасал Луну.
Странно. Когда спас Роланда, порой сожалел о таком решении. Мог ведь тогда просто убежать. Вернуться домой и прожить долгую счастливую жизнь, омрачённую только чувством вины.
Сейчас такого чувства не было. И почему-то рыдающий мальчишка, даже слегка раздражал. Сами собой полетели слишком жёсткие слова:
— Если захочешь наложить на себя руки — ты даже это сможешь. Надо во-о-от так… руку потянуть, и избавишься от ремней.
Эд вывернул руку, демонстрируя технику освобождения. Парень притих, молча глотая слёзы.
Эдмунд очень хотел посмеяться. Над реакцией мальчика или над собственными словами. Ведь говорил наполовину в шутку, но почему-то даже ему самому не было смешно.
— Знаешь, сколько времени я в сумме провёл в больницах? Переживу и этот раз, куда я денусь?.. — Эдмунд улыбнулся. Как мог. Слабо, криво, с ноткой самоиронии. Он честно хотел подбодрить парня, но получались скорее издевательства. — Однажды просто устаёшь удивляться этому. Думаю, я устал.
Эд пожал плечами, опустил взгляд на усыпляющую фигурку в руках.
— Я пойду купить себе салат в лепёшке. Тебе принести?
— Идите Вы к чёрту со своим салатом, — собеседник отвернулся.
Эдмунд встал, поставил фигурку на тумбочку мальчишке. Тот покоился из любопытства. Эд качнул деревянную голову. Глаза-кристаллы засветились. Взгляд у мальчика моментально потерял фокус.
Во сне пацан не сможет навредить себе.
Дожидавшись пока ребёнок заснёт окончательно, Эдмунд побрёл к выходу из лазарета. В кармане звенели монетки и две «свечи».
Выходы из больничного корпуса были заперты, но бывший студент без трудностей покинул здание через окно с расшатанной решёткой. Со стороны оно выглядело исправным, и мало кто знал о такой его особенности. Эдмунд тихо выскользнул с территории академии.
Он так и не надел обувь, но особо не жалел об этом решении. Его встретили холодная брусчатка мостовой, ветер и кромешная темнота.
Ближайшее заведение, где среди ночи можно было достать лепёшку с салатом, находилось в десяти минутах неспешной ходьбы. Эдмунд не стал задерживаться.
Ему всегда нравились эти больничные пижамы. Такие красивые, полосатые. Когда его выпишут, надо будет заказать такую в ателье. Дома ходить.
Эд свернул в дворы. Мелкие камешки в песчаной дороге кололи ноги. Уличные фонари стали попадаться реже.
Эдмунд мало что видел. Кое-как удавалось различать углы и стены. Освещения тут очень не хватало. На помощь пришла «свеча». Пусть совсем чуть-чуть, но она улучшила ситуацию.
Хотелось бы возмутиться тому, что правительство пожалело денег на простейшие светильники, но было глубоко плевать. Можно подумать, в Трое-Городе лучше. Там ещё хуже. Там его за семнадцать лет побили дважды в темных подворотнях, а в столице ещё ни разу. Возможно, это только везение, но статистика, есть статистика.
Эд пнул камешек, попав в какой-то кустик на углу здания. Эдмунд подошёл ближе. Крапива.
— Вжух, — бывший маг провёл над растениями ладонью и приказал. — Верните камушек.
Крапива не шелохнулась.
— Вжух. Тогда спрячьте камушек.
Снова ничего.
— Так то, — Эдмунд горько усмехнулся. — Мальчик Эдди. Тридцать пять годиков. Мечтает стать волшебником, когда вырастет.
До палатки с едой оставалось не так много. Пересечь пар дворов, пройти в парк, и прямо на краю будет будочка с едой, работающая круглосуточно.