Мой потрёпанный учитель, похожий на сильно пьющего бездомного, достал что-то из кармана и вручил мне. Завёрнутая в вощёную бумажку шоколадка.
— На. Когда ешь, меньше нервничаешь.
— Всё плохо? — я вцепилась в шоколадку, как в спасительную соломинку.
— Ну почему? У тебя есть все шансы сдать экзамен, — потирая переносицу, сообщил Эдмунд. — Главное не нервничай.
— Легко сказать… А если я перенервничаю и не получу зачёт?
— Пересдашь.
— Да, но это всё равно будет провал.
— Луна… Жизнь коротка, мы не вечны, старость и конец света грядут. Однажды ты умрёшь и тебя закопают вместе со всеми победами и поражениями. И какой-то экзамен не будет иметь достаточного значения, чтоб о нём упомянули в траурной речи. Так что можешь лажать как в последний раз.
Я в ужасе и растерянности смотрела на абсолютно спокойное лицо учителя. Он шутит, правда? Или я его достала тупыми вопросами? Или просто он не знает, что сказать, и говорит то, что приходит в голову? Что, что я сейчас должна сделать?! Успокоиться, посмеяться, замолчать?
Секретарь вышел из кабинета и громко объявил, что студентам пора проследовать в кабинеты.
— Ну, всё, иди и побеждай, — рукавом Эдмунд вытер пот со лба.
Я оглянулась на двери аудиторий, куда медленно заползали студенты. Поглядела на мать. Она смотрелась растерянной, но пыталась скрыть это и улыбаться мне. Получалось вымученно. Эдмунд поднял кулак с оттопыренным большим пальцем в одобрительный жест. Улыбка и у него не получилась убедительной.
Оставив конспекты, неуверенно побрела к двери. Шоколадка в руках начала крошиться от давления пальцев и подтаивать. Проносить в аудиторию шоколад правила экзамена позволяли, хоть я и не особо понимала почему.
…
102. Автор.
…
— Где ты был? — когда зал почти опустел, рядом с Эдмундом раздался едва слышный голос.
Эд повернул голову. Пацифика смотрела на него широко раскрытыми глазами. Обеспокоенно и неуверенно. Между ними оставалось сантиметров сорок свободного места, где чуть ранее сидела Луна.
— Я ходил к врачу. Видишь?
Продемонстрировав руки, Эд в очередной раз отметил, как хорошо целитель справился с ожогами — следов почти не осталось. Так же и на лице. Одно плохо — прядь на лбу, бровь и ресницы ему никто восстанавливать не стал. Придётся пару месяцев походить несимметричным, ну да это не страшно.
По прошествии времени ему стало легче думать о сгоревших расчётах. Может, просто после бессонной нервной ночи у него не осталось сил на другие эмоции? Может, сказывалось вино? Это объяснило бы и скачущие перед глазами цветные пятна. Может, он просто сошёл с ума от горя? Кто знает почему, но Эду с каждым часом всё сильнее хотелось радоваться жизни. Наверное, даже больше, чем всегда.
Пожалуй, сегодня он ничего переписывать не станет. Просто будет валяться в горячей ванне с холодным пивом. Плевать, что это вредно. Просто горячая ванна и холодное пиво. Даже книга не нужна. К чёрту любую нагрузку на мозг.
— Почему ты в таком виде?
— Я упал пару раз пока шёл. Один раз в канаву. Мне, понимаешь, было немного нехорошо.
— Почему ты не попросил проводить тебя? И почему ты, чёрт возьми, в плаще?! Начало июня. Ты же сваришься.
Эд расстегнул плащ. Рубашку покрывали бордовые пятна вина. Со стороны могло показаться, что ему вспороли живот.
Пацифика в момент приобрела нездоровый бледно-зелёный цвет. Косметика, скрывающая следы недосыпа, не сумела спрятать столь резкое изменение.
— Это вино. Не нервничай, — заверил Эдмунд.
— А переодеться?
— Да я и так к вам опаздывал. Домой прихожу — нет никого. Развернулся, пошёл в академию.