Я не очень понимала, как в наступившей тишине течёт время. Прошло или пару секунд, или пару минут — знаю только, что всё это время давила слёзы, пока где-то внутри закипали обида и злость.
— Попытки предостеречь тебя от ужасных решений или заставить заботиться о здоровье… не были мне в радость. Но это проявления заботы, — не поднимая глаз, тихо, но твёрдо. — Более мрачные и менее романтичные, чем завтрак в постель, но не менее значимые. Потому, что я тебя люблю и любила, Эд.
Крапива приостановила рост. Наверное, мои слова были для Эдмунда как ведро холодной воды.
Теперь воздух перекрыл горло ему. Такого удара Эд не ждал. В глазах повисло непонимание, что делать дальше.
Одинокий, растерянный, запертый в крапиве.
— И, знаешь, я не только ругалась. Не моя вина, что из всего, что я говорила и делала, ты запомнил только плохое.
Эд отвёл глаза. Он снова ссутулился. Притих.
Покрасневший мизинец зацепил листик крапивы. Эд не отдёрнул руку, напротив, взял листик и задумчиво пошевелил, будто в маленьком рукопожатии.
Мягкое движение начавшей опухать ладонью заставило крапиву убраться. В руке осталась только макушка одного из растений. На этот раз побеги не полезли из паркета вновь.
— Пожалуйста, — его голос обрёл привычное звучание, пусть и очень тихое. — Дай я всё сделаю сам. Займи мою кровать — я всё равно туда не дойду сегодня.
Я поколебалась, но всё же повернулась к выходу.
Стоило взяться за ручку, как за спиной раздался едва слышный зов:
— Цифи.
Я оглянулась.
Эд стоял, накренившись из-за больной пострадавшей в пожаре коленки, глядя виновато и испуганно. То ли он забыл, что хотел сказать, то ли не решался. Он всё ещё вертел в правой руке макушку крапивы.
Лицо потерянное и безнадёжно печальное. Как после ссоры из-за супа. Я не хотела уходить. Не как в прошлый раз.
— Может… — он поглядел на крапиву и совершенно нелепо продолжил. — …тебе нужен листик?
Я невольно улыбнулась. Самое глупое, что я когда-либо слышала от взрослого человека, и всё же милое.
— Нужен, — я сделал пару шагов навстречу и забрала мятый кусок растения. Он всё ещё местам жглась, но не так сильно — основная «жалящая способность» досталась Эду.
— Принести тебе чай или одеяло? — я провела от плеча до локтя по руке Эдмунда.
— Нет. Ничего не надо, — он резко отвёл взгляд. Что-то опять щёлкнуло у него в голове, заставляя желать одиночества. — Иди спать.
— Как скажешь, но не молчи, если что-то потребуется.
Не дождавшись ответа, я вышла, прикрыв за собой дверь, оставив Эдмунда наедине с собой.
Комната, где легла Луна была закрыта. Нужно успокоить её, но… моё нынешнее состояние не поспособствует спокойствию, да и… я совру, если скажу, что имею на разговор силы.
Я заперлась в спальне. Положила макушку крапивы на тумбу, разделась и спряталась под одеяло.
В абсолютной темноте, слушая тихий шорох, доносящийся через стены из кабинета Эдмунда, теребила край одеяла.
Не видя дальше своего носа, оставила в покое ткань, нащупала оставленный растение и начала перебирать листочки.
Странное всё-таки растение — крапива…
Сорняк сорняком, но красивый, напоминает мелису. Вызывает боль и раздражения на коже, но при правильном использовании — просто находка для красоты, здоровья и кулинарии. Тронешь её — сто раз пожалеешь, но если не выбрасывать растение подальше с визгом боли, а погладить ещё раз или два, листики становится мягкими и безопасными.
Странное растение.