— От количества пафоса зубы скрипят.
Видимо, что-то прозвучало в моём голосе — Эд прищурился:
— Ты жалеешь, что пришла?
— Скорее да, чем нет. Я думала, окунусь в море ностальгии, а тут её… всего-то лужа.
— Я, признаться, тоже ожидал чего-то другого. Только не пойму, что не так.
— В наше время как-то… веселее было. Танцы, глупые выходки, розыгрыши, прощание с друзьями. Помнишь, когда ты выпускался, прямо в павильоне использовали это красивое огненное плетение с разноцветными снопами искр?
Эд засмеялся.
— У нас было что-то неожиданное и оригинальное, — продолжала я. — Сейчас же всё такое серьёзное — тошнит. Вроде магическая академия, а чудес никаких. Толи мир со временем деградирует, толи мы разучились видеть в нём сюрпризы.
— Наверное, проблема в том, что тут нет наших сверстников, — Эд укусил гренку снова и заговорил с набитым ртом. — Стыдно признаваться, но я никоим образом не был причастен к тому взрыву на нашем выпуском.
— Ещё этого не хватало. Хватит с тебя продажи алкоголя.
— Я больше выпил, чем продал, — Эда это веселило. — Ты серьёзно этого даже не заметила?
— Может, открою тебе тайну, но ты и трезвый-то довольно странный. Пьяные выходки не всегда отличаются от нормы.
— Ты утрируешь, — Эд покачал головой. — И вообще, похмелье на утро было весьма ощутимым. От меня должно было пахнуть перегаром.
— Ты проспал весь следующий день.
— Тебе не показалось это странным?
— Мы вернулись домой и легли в четыре часа утра. То, что ты — человек, способный проспать до трёх дня, ложась в двенадцать и не имея срочно работы — проспал в таких условиях до шести, вообще не странно. А потом ты принял душ, намазался одеколоном и поел. Проведя два часа на чердаке с каким-то барахлом, снова лёг спать.
— М-да… Видимо, я напился сильнее, чем думал, — хмыкнул Эд, опять хрустя жаренным хлебом. — Что они кладут в этот соус? Потрясающе.
— Ты бы не ел его столько. Весь вечер с этими креветками ходишь.
— Но это правда потрясающе! Только знаешь… я бы не на хлеб это клал, а, например, подавал к рису. Было бы ещё круче. И креветку запанировать.
— Если от них тебе станет плохо — сам будешь виноват.
— Нет, тебя буду винить, — саркастично усмехнулся Эд. — Конечно сам, Цифи, кто ж ещё?
— Ну, — я пожала плечами. — Будешь потом говорить, что я о тебе не забочусь.
Эд не ответил. Лицо вдруг как-то посерьёзнело.
— Вообще-то ты с этим даже перебарщиваешь.
— А как иначе? В Трое-Городе мы почти месяц жили под одной крышей. Снова. Здесь постоянно ходим вместе, друг у друга ужинаем. Что значит «перебарщиваю»? То, что мы расстались, ещё не значит, что я перестану о тебе беспокоиться…
Эд сосредоточенно разглядывал тёмную стену деревьев парка. Жевал гренку с имбирным соусом. Молчал.
— …хотя бы как о друге.
— «Друг» — это не то слово, которым я бы описал тебя. Среди моих друзей и приятелей всего одна женщина, с которой я спал. И та — проститутка Фелиция.
— Давай не будем о твоих девушках лёгкого поведения, — я потёрла средним пальцем висок. Не думать. Просто не думать. Я ему не жена и правом устраивать скандалы на почве ревности не наделена. — Но согласна, возможно, «дружба» не совсем подходящее слово.
— Да абсолютно.