— Спроси с другого стула.
Джек пересел и уже собрался что-то сказать, но ему помешала бабушка:
— Расскажи про свою семью.
— Никого нет, — Эд взял вилку и начал накручивать на неё макароны. — Только дядя по папиной линии, но я с ним не общаюсь.
— Почему?
— Он алкаш, чё с ним общаться? Сомневаюсь даже, помнит ли он моё имя.
— Ты совсем-совсем один?
— Ну да, — Эд всё ещё накручивал макароны. Ему совершенно не нравилась эта тема. — Зато можете не беспокоиться. Если мы с Пацификой поженимся, я не уведу её в свою семью, а просто ввалюсь в вашу.
За столом стало тихо. Мой учитель, наконец, сунул за щёку первую вилку. Его ничего не напрягало в этих словах, а вот мама приобрела румянец вареного рака.
— А вы что-то такое уже запланировали? — дедушка и бабушка переглянулись.
— Только в перспективе. Иначе зачем нам вообще встречаться? — Эдмунд положил на край тарелки один из десятка салатов и попробовал вилочку. — Вкусненько. А Вы против?
— Я тебя пока плохо знаю, — дед подвинул себе колбасную нарезку. Такая прямолинейность его озадачила, но не сказать, что сильно оттолкнула от избранника дочери.
Глаза затянул лиловый туман. Из этого воспоминания напоследок донеслись синхронный смех моих учителя и деда и бабушкин тяжёлый вздох. Очевидно, Эд и дед нашли общий язык.
Новое воспоминание началось в начале января. Мама и Эд стояли на мосту «Серебряная Роза», перекинутом через канал посреди города. Его особенность заключалась в том, что кованые перила украшали узоры из роз.
— Ну, угадай, для чего я тебя сюда притащил? — Эдмунд хитро улыбался.
— Можно подсказку?
— Можно. Вот на какие мысли тебя наводят эти железные розы? Эта красивая, сложная, почти ювелирная работа.
— Из всего того, что ты сказал, меня настораживает только слово «ювелирная». Обычно ты его не применяешь в отношении предметов, не являющихся украшениями.
Эд задумался:
— Странная цепь рассуждений, но допустим, главное, что это правильно. Я недавно нашёл украшение как раз с такой розочкой. Серебряной. И мне показалось, что самое лучшее место его отдать — это тут.
Парень вынул из кармана красную коробочку и вручил маме:
— На.
Она подняла крышку. Внутри лежало кольцо. Довольно широкое, с некрупной розочкой и короткими листиками.
— Какая прелесть, — мама стянула с левой руки перчатки, чтобы померить кольцо.
Эд забрал у неё коробочку и взяв за правую руку, надел украшение на безымянный палец.
Мама несколько секунд смотрела с недоумением и вдруг, визжа, повисла у Эда на шее. Помолвочное кольцо.
Прохожие стали оглядываться на восторженный вой. Некоторые из них догадывались, в чём дело, и начинали улыбаться, кто-то же поглядывал как на душевнобольных нарушителей общественного порядка.
Мамина невероятная радость почти заглушила для меня эмоции учителя, но они мало отличались от её. Разве что были менее бурными — для него это не было неожиданностью.
Успокоившись, мама серьёзно поглядела на теперь уже жениха:
— А вслух спросить? Неужели трудно?