— Без проблем. Но не жалуйся, если кусок окажется маленьким, — Эдмунд вредно улыбнулся.
— Да ладно тебе, — беззлобно засмеялся старший. — Будь полезным младшим братом или я зря тебя все эти годы терплю?
— Ну да, забыл о твоей вселенской доброте, — младший упёрся в косяк. Такое общение с братом не казалось ему обидным — взаимные подколки, смешные и не очень, были для них нормой и почти никогда не имели цели задеть. — Тогда принесу весь оставшийся торт.
— Это уже лучше, — рыжий задумчиво почесал лоб. — Что ещё? Ах, да! Скажи маме, что у меня светильник трещит.
Младший перевёл взгляд на прикреплённую к стене круглую медную платформу с сияющим кристаллом, заряженным огненной энергией. Он издавал равномерный гул. Как маг огня, мать могла его починить.
— Ладно, — по этому поводу Эд язвить не стал.
— Спасибо, — Карстен снова уткнулся в книгу и махнул рукой, как аристократ, прогоняющий слугу. — Можешь идти отсюда, мой личный раб.
Фыркнув, Эдмунд вышел из комнаты.
Сбежав по лестнице, парнишка юркнул в помещение аптеки.
— Па.
— Сейчас.
Подросток встал у отца за спиной, ожидая, когда тот закончит с поздним клиентом. Аптека должна была вот-вот закрыться на ночь.
Человек вскоре ушёл, растворившись в стене дождя, и мужчина развернулся к отпрыску:
— Чего тебе?
— Платок завяжешь?
Как звали отца я знала — Раймонд. Он подвёл мальчика к зеркальцу и принялся разъяснять ему, очевидно не в первый раз, как завязывается платок.
— Если хорошо вот тут намотешь, можно пуговицы не застёгивать, понял?
— Ага, — худо-бедно, но Эдмунд справился с задачей, чем был очень горд.
— Напомни завтра, чтобы мы с сходили в ювелирный, и заказали тебе заколку, — отец открепил от своего платка серебряную брошь в виде инициалов «Р.Р.». — Пока походи с моей.
— Спасибо.
— Ты купил себе такую? — спросила я, пока отец крепил её к одежде сына.
— Да. Но не ношу. Не нравится, — слышно было, что слова в голе вставали комом.
Вместе с Эдом, почти моим ровесником сейчас, мы сбегали на кухню за тортом в количестве двух кусков и вернулись на второй этаж.
Большой кусок был передан рыжему парню, а маленький Эд унёс с собой.
— Карстен просил передать, что у него светильник трещит, — сообщил Эдмунд, отламывая вилочкой торт.
— Нам не пора? — некое шестое чувство — накал в эмоциях, которыми было окрашено воспоминание — подсказывал, что конец близок.
— Время есть, — с мольбой или внутренней истерикой забормотал Эдмунд. — Минуту… Всего минуту…
Мать, занятая какими-то лентами, крикнула:
— Карстен, выключи пока светильник, я позже посмотрю, ладно? Почитай на кухне.
— Ладно, — донеслось из коридора.