— Не знаю, может. Но прошло столько лет… а её слова… — Эд постучал себя по виску. — Мне не очень-то и нужна зарплата за твоё обучение — просто вытрави их, как научишься. Это всё, что мне действительно надо.
Мы замолчали. Эд задумчиво покачивал вино.
— Сейчас-то я всего достиг. Во многом из-за отсутствия источника. Ни что так не мотивирует на медицинские открытия, как собственная неполноценность, — в голосе слышалось какое-то отвращение. — Вот только зачем теперь и для кого?..
Вино прекратило раскачиваться.
— …я за неё рад, правда. Она ведь… чудесная. Хоть и со своими тараканами в голове. Но вернуться я тогда побоялся. Я ведь любил её, правда. Не хочу я… — зависла недолгая пауза. — Вина.
Учитель поднял на меня глаза. В них что-то изменилось. Не знаю, какая мысль это сделала, но сейчас его взгляд был почти спокоен:
— Хочешь глинтвейн, Луна?
— Но это ведь алкоголь.
— Если закипятить, спирт испарится, — учитель достал кастрюлю, бормоча. — Да пусть закидают меня тухлыми яйцами истинные ценители, но так даже вкуснее.
— А, может, лучше пирог?
— Пирог, салаты, глинтвейн… Они друг другу не помешает, — Эдмунд кивнул на шкаф, заставленный банками, и повесил кастрюльку в камин. — Выбирай начинку.
Пока учитель собирал остальные ингредиенты, я отыскала подходящее варенье.
— Вишня? Я так и думал.
— Ты против?
— Да нет, всё в порядке. Просто я так и думал.
— Надо выставить масло за дверь, — заметила я, припоминая мамин рецепт, где масло требовалось холодным.
— Оно наказано? — хмыкнул учитель и, открыв крышку маслёнки, начертил ложкой глазки и улыбку. — Или просто идёт гулять?
— Гулять, чтобы похудеть на двести грам.
— Слышало, масло? Ты жирное, — Эд вынес ёмкость за дверь и вдруг замер на пороге.
Землю, ещё пару часов назад абсолютно чёрную, сейчас покрывал белый слой. С улицы потянуло холодом. Мороз ударил. Редко, но и в начале апреля такое бывает.
Эдмунд простоял в молчании несколько секунд и, поставив масло на снег, зашёл в дом снова:
— Что вы, сговорились с погодой? Настроение мне портить, — усмехнулся он. — Раз так, будешь завтра учиться.
Я улыбнулась:
— Можем хоть сейчас начать.
— Ты что, хочешь лекцию послушать? — вскинул бровь учитель.
— Бе, — я высунула кончик языка, демонстрируя своё отношение к такому предложению.
— Лучше поколдуем?
— Да.
Я соврала. Практика всё ещё пугала, но пока Эдмунд был рядом это не вызывало прежнего ужаса. Так только, лёгкий дискомфорт.
Эдмунд посмотрел на меня долгим взглядом, полным смеси нежности и грусти. Он мягко улыбнулся и, подойдя ближе, щёлкнул меня по носу: