Ментальная энергия вспыхнула, фигуры обрели цвет и окончательную форму, демонстрируя нам ужасного качества изображение: край стола, Луну, на половину съеденный торт и стройного мужчину с кружкой пива.
Я с минуту обдумывала то, что вижу. Да, что-то у малышки не задалось — картинка получилась совершенно неразборчивой. Но тяжело её винить — это сложная магия.
Однако… что у них с лицами? Луна будто была пьяна, причём серьезно, а Эдмунд…
Я внимательнее оглядела фигуру рядом с дочкой. Я не знала, как он взаправду выглядел и понять по этому портрету смогла не много.
Стройный, хорошо сложенный, с объёмными чёрными волосами до плеч. Эд был таким и раньше. Как будто ничего не поменялось. Но так ведь не может быть, верно? Прошло почти восемнадцать лет. Видно, все изменения «съелись» размытостью изображения и неестественным выражением лица.
Что ж… как бы там ни было, если реальность хоть на половину отвечает моим ожиданиям, составленным на основе неясной записи, Эдмунд до сих пор весьма и весьма красив. Только одежда странная. Какой-то уродливый свитер.
И всё-таки… что я сказала в последнюю ссору?
— Ищите нового учителя, — засмеялся папа. — У этого приступ.
Мама покачала головой, словно спрашивая: «почему я за него замуж вышла?».
— А что он с пивом сидит? Давно спился? Ты вообще знаешь, с кем твой ребёнок живёт?
— Говори тише. Ничего я не знаю, — поморщилась я, возникающие вопросы не укладывались в тормозящем разуме. Голова начала кружиться, я вспомнила об омлете и отвела взгляд от изображения.
Родители моментально поняли, что что-то не так. Папа поднял и выключил артефакт. В палате наступила тишина. Я быстро заталкивала в горло завтрак, стараясь выровнять мысли. Кажется, хорошему самочувствию пришёл конец.
…
50. Пацифика.
…
Картошка с подливкой. Что ж от неё так воняет?
Мне хотелось вышвырнуть тарелку с ужином в окно, но я боялась пошевелиться — к вечеру самочувствие ухудшилось и даже дыхание отзывалось болью, что уж говорить о метании предметов.
В дверь раздался стук.
— Постучи себе по голове, — тихо, чтобы не услышал человек за дверью, прошипела я, а громче бросила короткое. — Можно.
Щёлкнула чёртова ручка. В проёме стоял мой коллега с цветами и коробкой.
— Привет, — он закрыл за собой дверь, сел на табуретку и положил на тумбу принесённые вещи. — Извини, что раньше не зашёл, но в нашей бригаде шли разборки. Ребят чуть не уволили за то, что они позволили пирату забраться на борт.
— Ничего, — я попыталась убрать из голоса страдальческие нотки. — Чем всё кончилось?
— Все останутся на своих местах. Случившееся признали несчастным случаем.
Освальд потёр ладони и указал на букет и коробочку:
— Это от наших трёх бригад.
Я взяла коробочку, стараясь не показывать, как себя чувствую. Внутри лежали конфеты. Что-то вроде засахаренных фруктов.
— И вот ещё причина, почему вышла задержка — эти штуки не так-то просто достать.
— Ты о конфетах? — мне совершенно не хотелось угадывать, что он имеет в виду.
— Да, но в них есть один подвох. Заранее скажу: это была не моя идея, а кое-кого из третьей группы, и, что знал об этой затее весьма узкий круг лиц. От остальных — цветы и настоящие конфеты.
— Освальд, — прервала я. — Мне ужасно плохо. Пожалуйста, говори короче и ясней. Я хочу убивать, а не разгадывать намёки.