— Чтобы через землю не вёл заклинание, — пояснил мне учитель.
Прежде, чем папа сделал нечто подобно, из земли у него под ногами вырвались высокие стебли крапивы, обжигая шею и не защищённые длинными рукавами руки. Дернувшись от боли, он попытался выскочить из зарослей, но они всё расширялись, преследуя его.
Отбив летящее в него белое плетение, папа применил щиты, покрывая ими оставшееся поле. Выпутавшись из жгучих зарослей, он оказался на безопасной земле и понёсся на соперника, заранее сжимая кулаки.
Эд бросился наутёк. У него теперь не было возможности повсеместно растить крапиву. Пока он убегал, прикрывая спину щитом от плетений, от его источника потянулась белая энергия, сплетаясь в кружево на поросшем крапивой участке. Он отделил это место щитом от влияния противника и, удалив крапиву, начал выращивать какие-то лозы. Питаясь от той земли, они расползлись даже по тому участку, где не могли расти. Из этих стеблей стали пробиваться крапивные, норовящие нагнать моего отца.
Оказавшись рядом с одной из таких лоз, заросших крапивой, папа приподнял её конец и резко тряхнул, пуская волну по всей длине «хлыста». Конструкция из жгучей травы попала по своему призывателю, оставляя на лице и руках ожоги.
Из-за этого Эдмунд замешкался на миг и вдруг застыл. Воспоминание поплыло.
— Что происходит? — я оглянулся на учителя. Вокруг медленно двигались цветные пятна, то замедляясь, то ускоряясь.
— Земля под его плетением. Он пустил через неё плетение, как только я стал неподвижной мишенью.
— Но ты ведь ставил защиту.
— Она разрушилась об эти щиты.
— Но… — задать вопрос я не успела — мир ожил.
Папа стоял рядом. Трибуны скандировали цифры:
— Семь!.. Восемь!..
— Досчитают до дести — проиграл, — коротко пояснил взрослый Эдмунд, пока картина мира полностью восстанавливалась в глазах юного Эда.
Как только мир обрёл относительную чёткость, папа обернулся на почти поверженного парня, чувствуя, что его плетение разрушено.
Кулак противника уже нёсся к его лицу. Папа попытался закрыть голову рукой, но не успел и не до конца раскрытые пальцы, встретив удар, были вдавлены в скулу. Раздались хруст и вскрик. Папа отшатнулся от противника, но споткнувшись о лозу, повалился на спину.
Я почувствовала ужас пятнадцатилетнего Эдмунда — он никак не ожидал, что ему хватит сил повредить кости противника. Парень застыл на месте.
Оказавшись на земле, папа не медлил, и, чтобы выиграть время на подъём, пнул второкурсника по колену. И снова раздался неприятный щелчок.
— Чёрт! — мальчишка со сдавленным стоном повалился на землю, рядом с противником.
Папа уже успел приподняться, глаза у него поблёскивали от навернувшихся от боли слёз. Здоровой рукой он с размаху, заехал Эдмунду по носу. Треск раздался в третий раз, брызнула кровь.
Взрослый Эдмунд непроизвольно потёр переносицу, припоминая ощущения:
— До первой крови.
Зазвенел колокол, объявляя конец боя. Папа победил.
— Сено, — предупредил меня учитель и в лицо полетели высохшие травы.
Стихли звуки, появился запах лекарств.
— Знаешь, Крапивник, — папа сидел на кровати в лазарете. Больную руку он держал в тазике с холодной водой. — Подводя итоги дуэли, я согласен признать, что был частично не прав.
— В таком случае, я готов признать, что слишком остро реагировал. Но за свои слова извиняться не буду, — Эд на соседней кровати попивал какой-то оранжевый сок. Нос у него был заткнут ватой, поэтому ему приходилось чередовать глотание сока и вдохи.
— Больно надо, — папа вынул опухшие пальцы из воды и осмотрел. — Раз уж ты целитель, напомни: когда подействует плетение для сращивания костей?
— К вечеру будет меньше больно, а отпустят нас дня через три, — Эд сделал глоток сока. — Извини за руку. Не думал, что так выйдет. Это же у тебя не перелом?
— Одна фаланга из сустава вылетела и есть ещё пару трещин. А ты как?