Доходчивее дать понять, что ему не рады, было невозможно. Врешь! Из него попер злой сарказм. Хотелось спросить - так и будешь за спины охранников прятаться, один на один говорить слабо?
Вадим покосился на ее охрану, а потом посмотрел ей в глаза.
Острый взгляд у нее проскочил, твердый как сталь.
- Подождите меня здесь, - обронила своей охране, а ему сказала: - Вадим Евгеньевич, пройдемте, здесь есть переговорная.
И первая прошла вперед. А он за ней, понимая, что его ломает от дикой смеси чувств. Но вот женщина, от которой сейчас зависело все в его жизни, остановилась перед дверью.
- Сюда.
Подождала, пока он ей открыл, и вошла первой. Вадим следом.
- О чем вы хотели говорить? - спросила, усаживаясь за стол.
Он сел напротив. Можно было долго ходить кругами, но Вадим сказал в лоб:
- О сыне.
Анна не изменилась в лице. Тогда он продолжил:
- У Муратова не могло быть детей. Я говорил с твоей матерью.
Тут она слегка сместилась в кресле и презрительно усмехнулась:
- Вы так легко поверили?
Ее взгляд прямо говорил, что он идиот.
Да, мать его, он поверил! Поверил. Да. Потому что не могло быть иначе.
- Я знаю, что он мой, Аня, - проговорил он, подаваясь вперед. - Как ты могла скрыть это от меня?! Почему не сообщила?!
***
Он сейчас пытался навязать ей чувство вины? Анне стало смешно.
- А если бы даже и так, господин Батуров, - она расслабленно оперлась на локоть. - Допустим, если бы я сообщила. Что тогда? Вы бы поменяли свои планы? Перестроили жизнь, передумали жениться на дочери Шамаева? Может быть, признали бы моего ребенка и дали ему свою фамилию?
- Я… - мужчина на миг осекся, что-то огненное мелькнуло в глазах.
- Что и требовалось доказать.
Вадим резко дернулся, будто она его ударила, и выкрикнул:
- Я не знаю, что было бы тогда! Но я бы нашел выход! Это не повод лишать ребенка отца.
- А у моего сына был отец, - с гордостью сказала Аня. - Самый лучший отец в мире. И это не ты.
А потом поднялась с места.
- Прощай, Вадим, эта тема закрыта.
- Не закрыта, - резко проговорил он. - Я хочу видеться с сыном.
глава 26
Анна медленно повернулась, светлые глаза прищурились, взгляд стал острым как бритва.