Горыныч никуда не делся, продолжая стоять между моих ног, придерживая меня за бедра и лишая возможности сбежать. Мне только и оставалось, что отчаянно краснеть, прятать глаза, пытаясь подавить раздражение от ситуации.
— Понятно…
Мой ответ его не устроил, и он взял меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
— Послушай, ты сейчас очень слаба, наша близость может тебе повредить. — Стал уверять он меня.
Но неудовлетворение вызывало во мне только агрессию.
— Конечно, ты можешь всегда сходить к Ширли, я не против.
Я сама удивилась таким обидным словам, но Герман и тут удивил, он отпустил мой подбородок.
— Ты знала, что ты сладкая и пахнешь так же сладко, как дурманящая трава? — Сказал он и провёл языком по пальцам, которыми меня касался.
— Не думаю, что пойти к другой женщине, имея рядом тебя — это разумно. — Сказал он, усмехаясь.
— А драконы, знаешь ли, очень разумные и своим золотом никогда не делятся и не меняют его на дешёвый металл. — Он говорил, а мне чудилась лёгкая угроза в этом.
— Ты можешь обижаться, маленькая Яга, но поверь, мне сейчас не легче. — Сказал он и прижил мою ладонь к своему паху.
Даже через плотную ткань брюк я почувствовала его возбуждение и смутилась, но руку не убрала, а наоборот слегка сжала и погладила через ткань. Мужчина замер и шумно выдохнул.
— Собина, не нужно, я не железный. — Сказал он, очевидно, еле сдерживаясь. Его выдавала дрожь по телу и то, как он подался вперёд на мою нехитрую ласку.
— Зачем ты меня тогда дразнишь? — Спросила его я, так и не убрав руку..
Голос мужчины стал значительно ниже, он совладал с дрожью в теле и все-таки ответил.
— Я не планировал, что…
— Что я соглашусь?
И встретившись с ним взглядом, я поняла, что поцелуями и массажем змей меня просто снова решил подразнить. Представляю, как он удивился, когда получилось не так, как он ожидал. Осознание того, что я чуть не отдалась ему в больничной палате, вызвало дикий стыд. А ещё я вспомнила навязчивый голос разума, который на самом деле был голосом портрета. И устыдилась ещё больше. Герман медленно отошёл от меня и сел на стул.
— Прости, тебе сейчас нельзя ничего такого. — Сказал он, и неловкое молчание повисло между нами.
Я рассматривала его, слегка взъерошенного и нервного, то и дело меняющего позу и поправляющего брюки, и думала о том, что всё же этот чешуйчатый меня волнует.
И эта мысль смущала сильнее, чем то, что только что могло произойти между нами.
— Мне пора, я ещё зайду. — Сказал он и ушёл, оставив меня одну.
Я сразу завалилась в кровать, чуть не сбив уже остывший завтрак с тумбочки. Немного полежала в тишине, пока кое-кто вежливо не покашлял рядом.
— Ну что опять?
— Я не смотрел. — Поспешил оправдаться старик.
— Вернее, смотрел, но не всё.
— Заткнись.
Он и правда умолк, давая мне какое-то время на передышку.
— Но мой племянник хорош, прям как я в молодости!
— Племянник?! — Я чуть не подавилась воздухом.