Жестокая память вытягивала непрошеные воспоминания о званом ужине, где он был само внимание и доброта. Где он попросту притворялся!
Я до позднего вечера проторчала в своих комнатах наверху, пытаясь отойти от пережитого. И в голову лезли не его жестокие обвинения, а то, как его губы прижимались к моим.
Да что со мною не так, в самом деле!
Измаявшись, ближе к полуночи я спустилась вниз, проникла на пустовавшую кухню, где заварила себе зелёного чая. От переживаний в животе нестерпимо урчало.
Все свои булки я раздала. В моём холодильнике наверняка оставались лишь продукты для новых рецептов. Разве что соорудить себе бутерброд…
Я зажгла свет в своей личной кухоньке и застыла на самом пороге. Посреди рабочего стола, на котором я обычно колдовала, высилась коробка песочного цвета.
Я приблизилась к столу и заглянула в «окошко» на крышке коробки — внутри на белых бумажных розетках лежали в ряд три украшенных белым кремом румяных ромовых бабы. На коробке значилось — Babà napoletano con crema chantilly.
Я приоткрыла крышку — и ударивший мне в нос аромат на миг стёр из памяти все невзгоды этого дня.
Боже-е-есвенный запах…
Кажется, в этом неприветливом доме у меня появился анонимный друг.
Кто же ты, человек с золотым сердцем?
Глава 29
Он не собирался её целовать. Но всё полетело к чертям, стоило девчонке завестись. Она загоралась сама, и он в мгновение ока подхватывал от неё эту непонятную лихорадку.
Только если маленькая Канатас пылала исключительно гневом, с ним… с ним всё обстояло куда сложнее. Его буквально разрывало от двух совершенно разных желаний — от желания хорошенько отшлёпать её за наплевательское отношение к его авторитету и желания… желания заставить её кричать совсем по иному поводу.
Ему пора лечить голову.
Глеб проторчал в библиотеке ровно столько, сколько потребовалось, чтобы остыть от произошедшего. И после каждой новой их перепалки времени на это ему требовалось всё больше.
Проблему нужно решать, иначе очень скоро её дикие обвинения в насилии потеряют свою безосновательность.
Марьянов спас его от самокопаний, и что важнее, от воспоминаний. То, что и поцелуем-то не назовёшь, умудрялось гонять по его жилам расплавленный жар, стоило только вспомнить…
— Глеб, информация от Канатаса подтвердилась. На днях они соберутся обсудить дальнейшую стратегию и по возможности выработать хотя бы относительно единую линию поведения.
Глеб пропустил Марьянова в кабинет, вошёл сам и закрыл за собой дверь.
— Но есть и хорошие новости.
— Кто-то из наших сможет там поприсутствовать?
Марьянов кивнул, расстегнул пуговицу пиджака и опустился в кресло:
— Не то чтобы из наших, но согласился стать нашим инсайдером.
— Цена вопроса?
— Это Якушев. Просит списать ему долг за его неоценимую услугу.
— Владелец гостиницы?
— Он самый. Ты собирался взять с него недвигой, но учитывая обстоятельства…
— Согласен, — Глеб потёр веки и кивнул. — В данном случае информация куда важнее. Передай ему, долг списан. Мы сможем как-нибудь подстраховаться?
— От дезинформации с его стороны? — Марьянов кивнул. — Есть пара соображений. Сделаю всё, что смогу.