— Если ты так мечтала за что-то со мной поквитаться, не могла выбрать способ помилосерднее?
Он буквально рычал, наступая на меня, словно собирался тут же и прямо сейчас наказать за содеянное.
Я подавила в себе инстинктивное желание отступить перед его грозным видом. Но далось мне это очень и очень нелегко. Уваров в гневе мог напугать кого угодно.
— По…поквитаться?..
Он ухватил меня за плечи и рассматривал так, будто мы с ним не виделись чёрт знает сколько. Да ведь и нескольких часов не прошло…
— Сорвалась и умчалась. Ни черта не объяснила. Ты вообще в своём уме? — в его севшем голосе что-то ломалось, почти дрожало. Он даже легонько встряхнул меня, будто ожидал, что ответы так и посыплются из меня, как из рога изобилия.
— Я не… не хотела там оставаться. Я знала, к чему всё идёт…
— Вот как. Знала, — он продолжал разглядывать моё лицо. — И к чему всё идёт?
Горло сдавило, но я заставила себя прошептать, просто чтобы вытолкнуть это из себя, как отраву:
— К разводу…
Он окаменел. По чётко очерченным скулам прокатились желваки:
— То есть… ты уже всё решила. Таков твой приговор.
— Ч-что? — я уставилась на него, пытаясь сообразить, о чём он. — Я н-ничего не решала. Это… это твоё решение. Ты наверняка попросишь развод. Я потому и… мне нужно было с кем-то поговорить. Я... мне было очень плохо и…
— Полина! — он встряхнул меня, на этот раз сильнее. — Я состарился лет на десять, пока выяснял, куда ты умчалась! Я не виделся с тобой пару часов, а у меня уже ломка. О каком, к чертям, разводе ты говоришь? Разве что в качестве суицида.
Теперь я таращилась на мужа, подозревая, что потихоньку съезжаю с ума, но он мне этого не позволил.
— Я запросил информацию по взлому. Всё было как ты мне объяснила. Облачный сервис взломали, снимки взяли оттуда. Ты никому ничего не пересылала.
Бабочки запорхали у меня в животе, но я не позволила искре надежды зажечься.
— Разве это что-то принципиально меняет? — прошелестела я. — Фото ведь были. Я их действительно сделала. И эти фото — мои. Я всё равно виновата.
— Да плевать мне! — рявкнул муж. — Плевать! Разве это не ясно?
Я сглотнула и замолчала, напуганная его горячностью. Глебу потребовалось какое-то время, чтобы взять себя в руки и не сжимать мои плечи так, что они, казалось, вот-вот согнутся.
Наконец он покачал головой и проговорил, очень тихо:
— Поля, я… боюсь, я не смогу дать тебе развод. Даже если ты этого захочешь. Ты имеешь право злиться на меня за то, что я тебе не поверил. Я имею право злиться на тебя за те фото. Но я не могу. Я… не могу.
Грудь что-то вдруг сжало. Стало трудно дышать. Хотелось плакать и смеяться одновременно.
— Почему?.. — я придвинулась ближе, положила дрожащие ладони ему на грудь и заглянула в глаза. — Почему ты не можешь?
Муж смотрел на меня. Он пока ещё не верил, что худшее уже позади. Что сейчас ломались последние копья и опускались щиты. Просто потому что для этого настало самое подходящее время. Настало время понять, что только так и можно одержать победу — перестав воевать и сдавшись на милость друг другу.
В потемневших до черноты глазах горело невысказанное:
— Потому что ты важнее всего.
Я конвульсивно сглотнула от нахлынувших чувств и качнула головой:
— Я никогда бы тебя не предала. Глеб, я никогда бы…
— Я знаю, — шепнул он.