– И отец Дамира тоже этим занимался?
Карина кивает.
– Наверное, так он и стал владельцем самой крупной сети детских центров в городе, – предполагает она.
Я ничего не отвечаю, а сама вспоминаю нашу с Дамиром первую встречу. Мне немного удалось о нем тогда узнать, но…
Иронично – я начала знакомство с будущим мужем из разговора о его отце.
Дамир холодно заметил, что отец имеет достаточно денег, чтобы купить здание без скидки. Если Карина права, то…
Пазл складывается.
Зная, как отец обрел богатство, Дамир ценил эти активы соответствующим образом. Но – что бы там Дамир ни думал, его знания и умения помогали отцу держать на плаву украденную империю. Мне от этого становится не по себе…
Не знаю, тошнит меня от правды или начинается токсикоз…
– А что по поводу ребенка? – переступая через себя, я ныряю глубже.
Ощущения такие, словно нахожусь в огромном бассейне и вот-вот отпущу бортик. Пока держу его руками, не так страшно, но если все же отпущу – ситуация превратится в непредсказуемую.
– Там что-то с воспитанием и прочим…
– Чьим воспитанием?
Карина поднимается и идет к холодильнику, вынимает коробку эклеров и забрасывает в рот один. Она смотрит на меня, видит, наверное, что я все застыла – как львица перед прыжком. Сосредоточенная, хотя и растерянная.
– Дамира и Тимура.
Моего мужа и его младшего брата.
– Короче, Алексей Владимирович этот все уши прожужжал Аслану, какая у него родословная, которая тянется уже сотни лет, – продолжает Карина. – Я так поняла, что он был очень жестким отцом.
– В чем жестким?
– А ты что об этом знаешь? – присматривается она ко мне.
– О детстве Дамира?
Карина кивает и возвращается за стол.
– Ну… Он не хотел говорить об этом.
– И об этом тоже? – подруга иронично вздергивает бровь.
Я делаю вдох, представляя, как в меня вместе с воздухом проникает спокойствие.
– Как-то это странно, ты рассказывала ему все, а он… То, что хотел нужным.
– Нет. Ты не права.
– Права. Вот мы сейчас это с тобой и выясняем. Я, оказываются, знаю о детстве твоего Дамира больше, чем ты сама.
– Что тебе рассказал Аслан?
Ее пыл иссякает.
Еще секунду назад по лицу Карины бродило раздражение. Но уже нет.