Я прячу в бутонах улыбку. Увесистый букет, пахнет весной. Чувствую такое облегчение и тепло от присутствия Марка, и в тоже время горький привкус прошедших дней.
Сейчас передо мной тот холодный, немногословный, сердитый Марк Николаевич, которого я знала с подросткового возраста.
— Пригласишь? — Он поднимает глаза на мои окна.
Его вопрос звучит больше, как утверждение. Он не сомневается в том, что попадет в мою квартиру.
— Кофе только растворимый. — Вру я.
— Переживу.
Мы поднимаемся по лестнице в давящем молчании. Он сверлит взглядом мою спину. Она вот-вот задымится. В квартире Федорцов снимает пальто и по-хозяйски определяет его на крючок. Осматривает коробки и чемоданы в прихожей.
— Сбегаешь?
— Расхламляюсь.
Не дожидаясь приглашения, Марк проходит на кухню.
Я иду в ванную. Свою единственную вазу я разбила, да и не поместились бы в нее цветы: беру пластиковое ведро и определяю в него букет. Оставляю прямо на полу. Иду на кухню.
Марк стоит у окна, как в тот день, когда он приехал за мной. На плите уже греется чайник. На Федорцове простые черные брюки и водолазка, подчеркивающая фигуру. Он мрачно осматривает меня с головы до ног, потом садится за стол и кладет ногу на ногу.
— Ну, рассказывай, что это за подростковые выходки?
— Ты о чем?
— Не валяй дурочку, Инга, тебе не идет. — Он постукивает пальцами по столу.
Злится.
Я тоже сажусь за стол напротив него.
— Марк, я благодарна тебе за все… — Начинаю я, но он перебивает.
— Как ты думаешь, я чувствовал себя, когда вернулся с работы и не обнаружил ни тебя, ни твоих вещей. Ты даже записки не удосужилась оставить. Что я испытал в этот момент? Ответь мне.
— Марк, просто…
— Что просто? — Он раздувает ноздри.
С него слетает напускная холодность, и он возвращается к себе прежнему.
— Ты дашь мне сказать или нет? — Злюсь я и после небольшой паузы продолжаю. — Как, скажи на милость, нам с тобой жить дальше? Аня виновата в смерти Насти. Ты осознаешь всю чудовищность ситуации, Марк? Как мы будем с этим жить. Она твоя сестра и никуда не денется. Вечное напоминание человеческой подлости и алчности.
— Аня не я. Почему я должен нести ответственность за ее поступки? Так же, как мы с тобой не можем нести ответственность за поступок Насти. Украсть компромат — был ее выбор, какими бы принципами она не руководствовалась. Мне тоже плохо, но мы не можем повлиять на прошлое. Теперь есть я и ты. И я был уверен, что мы со всем справимся.
Я тру лицо и снова смотрю в его глаза.
— Между нами пропасть — кто ты и кто я? — Мой голос все-таки срывается. Я делаю судорожный вдох. — Я для тебя просто напоминание о Насте. Я знаю, что ты любил ее. Она всегда будет стоять между нами. И я всегда буду задаваться вопросом: ты видишь во мне ее или меня?
— Инга, что за чушь ты несешь? — Между его бровей появляется уже знакомая, нервная морщинка. — Ты правда думаешь, что я не способен понять, кого я люблю? Я говорил тебе, что прошлое для меня остается в прошлом. Вы вообще с ней не похожи: ты непоследовательная, вспыльчивая, дерзкая. И это я тоже люблю в тебе.
— Ты правда…
Он кивает.
— Я люблю тебя, Инга. — Марк не отводит глаз и не моргает, смотрит мне в самое сердце, а я начинаю реветь, закрывшись ладонями.