Интересно, к Федорцову приходит уборщица или он вызывает безликий клининг? Я бы могла прибрать в знак благодарности, но не знаю, как он воспримет подобную инициативу.
Долго принимаю душ, проигнорировав звонок курьера. Но он оказывается человеком обязательным и оставляет заказ под дверью: сырники с клубничным вареньем и французские тосты, а если говорить по-простому, как моя бабушка, гренки. Делаю себе кофе и завтракаю, стоя у окна. Деревья пестрят красной и золотой листвой. Еще неделя, максимум, и вся эта красота облетит. Придут долгие, затяжные холода. Я любила зиму дома и ненавижу ее в большом городе. Снег все время черный, под ногами чавкает.
— Пойдем гулять, зверь, а то не дотерпишь еще. Придется убирать за тобой. — Говорю Фунтику. — Он радостно взвизгивает и несется в коридор.
Я надеваю куртку и несколько раз обматываюсь сверху шарфом. Фунтик чуть ли не сам запрыгивает в шлейку, и мы спускаемся вниз. Торопиться мне некуда: Аня приедет не скоро. Поэтому мы долго и неспешно бродим по парку, пока Фунтик сам не поворачивает к дому.
Согнувшись в три погибели, мою лапы Фунтику под его недовольное сопение. Переодеваюсь и сажусь за переводы. У меня замер технический перевод, и, если я, наконец, не возьмусь за него — рискую потерять постоянного клиента.
В двенадцать десять спускаюсь вниз. Не тороплюсь, потому что Аня никогда не приходит вовремя. Жду еще минут десять, пока ее «красная малышка» не показывается из-за угла. Открываю дверь и сажусь на пассажирское сидение рядом.
— Привет, — она целует меня в замерзшую щеку и окидывает внимательным взглядом. — Ты теперь с Марком живешь? — Ее вопрос слишком очевиден, чтобы не понять, какой смысл она вкладывает между строк.
— Да, но не с Марком, а у Марка. Он великодушно помогает мне в поисках Насти.
— А Костя? — На лице Ани полное недоумение.
Федорцов не посвящал ее в детали. Испытываю облегчение и благодарность.
— А Костя не прошел огонь, воду и медные труды. — Чувствую слабый укол в сердце. — Может, мы поедем уже?
Аня взмахивает шелковым хвостом, и до меня доносится аромат ванильного шампуня. Она смотрит в боковое зеркало и выезжает со двора.
— Никогда мне не нравился: скользкий тип. А как бабки появились, вообще отвратительным стал. — Она брезгливо морщит нос.
Давлю в себе порыв вступиться за него и смотрю в окно, а потом возвращаюсь взглядом к отточенному профилю Ани.
— Я рада, что у тебя нашлось время. Сколько мы с тобой вдвоем никуда не выбирались? Я соскучилась по нашим совместным вылазкам. Может, сначала по матче, а потом уже по торговому центру походим?
Аня бросает на меня смеющийся взгляд.
— Кто ты, и что ты сделала с Ингой? Она не любит говорить приятности.
Смеюсь и включаю магнитолу. Аня остается верной попсе, поэтому мы слушаем заезженную, популярную песенку. Спустя пару улиц и один красный светофор въезжаем на подземную парковку.
— Ань, а когда ты последний раз видела Настю? — странно, что я никогда не задавала ей этот вопрос: следователь ведь проверял все Настино окружение.
Аня паркуется и достает из бардачка лимонную жвачку. Задумчиво разрывает упаковку.
— Примерно за пару месяцев до исчезновения. А что? — На дне серых глаз мелькает беспокойство.
— Зачем? После расставания с Марком вы почти перестали общаться.
Аня вздыхает.
— Настя надеялась помириться с Марком. Просила меня о помощи, только, как я помогу? Ты же помнишь, как они расстались. Я даже причины не знаю. Ну, какой из меня помощник? — Надо же, я думала, что Настя смирилась с расставанием.
Аня достает с заднего сидения маленький, черный клатч и выходит из машины. Я тоже выхожу, очень стараюсь не хлопать дверью машины.
Аня включает сигнализацию, и под гулкий цокот ее каблуков мы идем к лифтам. Аня думает о чем-то своем. Я вижу это, но все равно вклиниваюсь в поток ее сознания.
— Ань, а где вы встречались?
— Она к нам домой приходила. Берта дома не было. Мы пили кофе, болтали. Все как обычно, если не считать того, что Настя очень плохо выглядела.
— И ничего странного ты не заметила? Может, ей кто-то звонил или писал?
Мы подходим к лифту. Я нажимаю на серебристый квадратик кнопки.