Мне хочется ехать вот так вечно. Не хочу бороться, не хочу ничего решать. Не хочу бояться и сожалеть. Как же я устала.
— Инга… — Вырывает меня бархатный голос из теплой неги.
По ногам тянет холодом. Меня посещает чувство дежавю.
Открываю глаза.
Я умудрилась вырубиться, а не просто задремать. Федорцов стоит рядом с открытой дверью, склонившись надо мной. Теперь я чувствую исходящий от него, ненавязчивый аромат сандала.
Моргаю и произношу очевидное:
— Простите, тяжелый день был.
— Ну, да, бег в мешках выматывает. — В его глазах кружатся искорки озорства.
Мои губы сами расползаются в улыбке.
Антошка разболтал. Поворачиваюсь — место рядом со мной пустует.
— Мы тебя ждем. — Говорит Федорцов. — Пойдем, до двери провожу, а то опять найдешь приключений с твоим везением.
— Марк Николаевич, вы меня пугаете своим покровительством. Может, вы и вовсе в меня влюбились. — Глупо шучу и тут же прикусываю язык.
Он немного прищуривается и протягивает мне ладонь.
— Здесь лужа, ступай осторожно, болтушка.
Я облегченно выдыхаю. Неужто я боялась, что взрослый мужчина обидится на мою глупую шутку? Подхватываю сумку и, опираясь на теплую ладонь, выхожу из машины.
Дождь прошел. На улице сыро и ветрено.
Марк Николаевич припарковался прямо перед подъездом. Фары освещают битый асфальт.
Антошка уже скачет рядом с Федорцовым и при первой возможности без спроса хватает его за руку. Они идут к двери подъезда, я — следом. Антошка что-то рассказывает Федорцову, активно размахивая руками. Он внимательно слушает и что-то отвечает.
Антошка совсем низенький для его возраста, а на фоне Федорцова выглядит совсем крохой.
Я смотрю на них и в груди сжимается. В глубине души я мечтаю о семье. Мне бы хотелось иметь детей и любящего мужа. Чтобы это был человек дела, на которого можно было бы смело положиться.
«Инга, хватит. До добра такие мысли тебя не доведут. Это прямая дорога в затяжную хандру», — подает голос мой внутренний скептик.
Я закидываю сумку на плечо и захожу в «любимый» подъезд, встречающий меня запахом мочи. Спасибо, хоть свет есть. Лампочку еще не успели спереть.
Лифт не работает, поэтому Федорцов с Антошкой уже начали подниматься. Их голоса разлетаются эхом по подъезду. Речь, разумеется, идет о крутости человека-паука. Ну, конечно. Антошка не теряет возможности обсудить любимую тему.
— Ну что, Антон Алексеевич, будем прощаться? — Говорит Федорцов у обшарпанной двери Антошки. — Был рад знакомству.
Он присаживается перед ним на корточки и жмет руку. Антошка вот-вот лопнет от гордости и важности момента.
Я улыбаюсь и отдаю ему пакет со сменкой.
Когда дверь за ним закрывается, я поворачиваюсь к Федорцову. Он выглядит человеком из другого измерения, которого злая судьба закинула на мою лестничную клетку.
Он прячет руки в карманах брюк и смотрит на меня, не торопясь нарушить молчание. Я фокусируюсь на воротнике его рубашки и ощущаю предательскую сухость во рту. Хочется себя хорошенько встряхнуть, чтобы мозги встали на место.
— Может быть зайдете? У меня арабика теперь есть, а не только растворимый кофе. — Поднимаю глаза и снова вижу искорки веселья.
Почему этот безобидный вопрос ощущается так интимно? Федорцов бросает взгляд на часы и говорит: