Я впервые увидела его в четырнадцать — моя первая поездка в большой город на осенних каникулах. Я ощущала себя настоящей красавицей, потому что прыщи решили пораньше исчезнуть с моего лица, решив, что я достаточно намучилась.
Я слушала в автобусе музыку, ела, заботливо завернутые мамой, пирожки и предвкушала встречу.
На автовокзале меня уже ждала Настя. Я сразу увидела ее в водовороте людей. Меня сразило ощущение того, что я вижу родного человека, разительно непохожего на себя. Синее пальто за километр кричало, что оно родом из бутика, где работают высокомерные консультанты. У Насти были все те же длинные волосы, но блеск и прямой срез придавали ухоженный вид. Красная помада и брошь на воротнике пальто отлично завершали образ.
Настя бегала глазами по толпе, сжимая ремешок сумочки.
Я пробиралась сквозь толпу, распихивая людей пухлым рюкзаком. Настя увидела меня, и ее глаза заискрились. Она широко улыбнулась.
— Привет, малыш. — заключила меня в объятия. — Как добралась?
— Хорошо, — я провела ладонями по шелковым волосам, — ты такая красивая! — Восхищенно пробормотала я, разглядывая ее ровный тон кожи и маленькие серьги.
— Ты у меня тоже, Инга. Голодная?
— Нет, я мамины пирожки с капустой ела и тебе оставила. — перекидываю рюкзак на другое плечо.
Настя радостно рассмеялась и поцеловала меня в щеку.
— Пойдем, Марк ждет на парковке. Я хочу вас скорее познакомить. Сейчас поедем домой отдыхать, а завтра смотреть город и по магазинам. Надо тебе к школе вещи докупить. — Она взяла меня за руку и потянула за собой сквозь толпу.
Мое сердце взволнованно застучало. Я была наслышана про Марка — богатый, щедрый, добрый, любит мою сестру.
На парковке стояла большая, серая машина.
В те времена Федорцов еще предпочитал водить машину самостоятельно.
Когда мы подошли к машине, передняя дверь отрылась. Сначала я увидела светлую макушку и носы начищенных ботинок, опустившихся на мокрый асфальт, и лишь потом самого Федорцова. От него исходил холод.
«Как Настя может встречаться с ледышкой?» — подумала я и тут же себя одернула. Нельзя быть такой предвзятой. Нельзя судить о людях поверхностно.
Он был в почти неизменном костюме-тройке и черном укороченном пальто. Его взгляд полоснул лезвием. Мне стало почти физически больно, и интуиция шепнула, что я не ошиблась. Даже в приступе слабоумия мне бы не пришло в голову назвать его добрым. Щедрый — возможно. Но ведь не трудно быть щедрым, если у тебя есть деньги?
Мне сразу же стало стыдно за разбитые носы своих ботинок и стертые манжеты куртки.
Настя представила нас друг другу. Он кивнул, сложив руки за спиной. Я боязливо поздоровалась и постаралась незаметно просочиться на заднее сидение. Настя села вперед. Марк Николаевич впервые ко мне обратился:
— Давай я уберу. — протянул руку.
С неба начали срываться первые капли, падая ему на ресницы и волосы. На вокзале разносилось смазанное объявление о расписании автобусов. Пахло бензином и мокрым асфальтом.
Я непонимающе захлопала глазами.
— Рюкзак свой давай. — вздохнул он, повторно протянув руку. — В багажник уберу.
— А, хорошо… — протягиваю лямку рюкзака и наши пальцы на секунду соприкасаются.
У него, на удивление, теплые руки. Я поднимаю глаза и встречаю его изучающий взгляд. Отдаю рюкзак и ныряю в теплый салон. Пока Федорцов хлопал крышкой багажника, я озвучила Свечке свои сомнения:
— Насть, я точно вам не помешаю? Что-то он сердитый какой-то, может недоволен, что я к вам приперлась?
— Ерунду не болтай. — Настя повернулась ко мне и нахмурилась. — Марк никогда не даст добро на то, что ему не нравится. На него там, где залезешь, тут же слезешь. Не переживай. Лучше расскажи, как там мама.
***
— Ну, чего замерла? — Выдергивает меня из воспоминания голос Кости. — Идем.
Петр Семенович уже заметил нас и отложил удочку. Он спрятал руки в нагрудный карман, стоял и разглядывалнас из-под густых бровей.