Я киваю, все так и есть. Отец Дмитриенко очень похлопотал, наняв лучшего адвоката для Кости.
— Прости, если затронула неприятную тему. Просто думаю, за что зацепиться. У меня пока каша в голове. — Костя отвечает понимающим взглядом.
Мы въезжаем в поселок. По дороге бредет мужчина с велосипедом. Костя сбрасывает скорость и опускает окно, поравнявшись с ним.
— Извините, — кричу, выглядывая из-за Костиного плеча, — дом Смирновых, где, не подскажите?
Он останавливается и чуть наклоняется, заглядывая в салон.
— Это Петьки, что ли?
— Да, Петра Семеновича.
— Прямо ехайте до синего дома, а там повернете налево. — Указывает сморщенной рукой направление. — Увидите кирпичный дом рядом с большой липой, только во двор не суйтесь. У него овчарка злая, как черт.
— Спасибо, отец. — Благодарит Костя и закрывает окно.
Благодаря описанию, мы быстро находим нужный дом. Едва я подхожу к калитке — раздается собачий лай, и в щели забора появляется мохнатая морда.
На крыльцо выходит женщина в зеленом переднике. Она оглядывает нас и громко спрашивает:
— Вам кого?
— Мы к Петру Семеновичу. Я ему вчера звонила. Он сказал, что можно приехать. — Пытаюсь перекричать собачий лай.
— Так Петя рыбачить ушел. — Пожимает плечами. — Идите вниз к оврагу, а дальше сами увидите.
— Спасибо!
Мы с Костей поворачиваем в сторону, указанную женщиной. Узкая тропинка ведет в конец улицы.
— Замечательно, — бурчу себе под нос. — приезжайте, а сам усвистел.
— Так погода же такая, что сам Бог велел. — Костя жмурит глаза на солнце. — Не ворчи, малая.
Он идет вперед, закрывая обзор широкой спиной.
Здесь дышится по-другому. Пахнет влажной землей и свежестью. Я едва поспеваю за широким шагом Кости.
Он останавливается спустя пару минут. Мы подошли к краю оврага.
У кромки озера виднеется грузная фигура Петра Семеновича. За пару лет он неплохо поднабрал. Он не видит нас, занятый удочкой.
Костик немного медлит и начинает спускаться, рискуя свернуть себе шею. Не знаю, как спускался Смирнов с ведром и удочкой. Здесь нет ни тропинки, ни лестницы.
Начинаю осторожно спускаться вслед за Костиком, максимально опустившись к земле, чтобы в крайнем случае успеть сгруппироваться.
Костик ловко преодолевает путь, впиваясь тракторной подошвой ботинок в землю. Я теряю равновесие и влетаю в его грудь, едва не сбив его с ног. Костик морщится от удара, но все равно молниеносно ловит меня, ухватив за предплечья.
— Грация — это не твое, малая. — Выдыхает хрипло.
— Прости, чуть кубарем не слетела. — Ноги не слушаются, проваливаясь в рыхлый грунт. — Спасибо.
Спрыгиваю на каменистый берег, опираясь на Костину руку. У него крепкая, сухая ладонь.
Почему-то в сознании вспышкой проносится воспоминание, как возвышающийся сверху Марк Николаевич протягивает мне раскрытую ладонь. Светлая прядь от наклона упала на высокий лоб. Встревоженный взгляд, блуждающий по моему лицу.
У него стальная хватка, символично отражающая его подход к жизни и людям в целом. Он никогда не шел на компромиссы и гнул свою линию. Не знаю, как он умудрялся вести дела с таким подходом. Хотя, обладая деньгами и положением, это должно быть не так уж и сложно.