Мне кажется, Настя сразу поняла, в чем дело. Она сначала сжалась, напомнив мне испуганного воробушка, а затем подлетела к Федорцову и потянулась руками к его лицу. Что-то совсем тихо прошептала, вытирая капли с лица. Он схватил ее за запястья и сжал, глядя в глаза. Настя вскрикнула.
Я никогда не видела его таким — сжатые челюсти, пустые глаза. Он напоминал непредсказуемого психа, который может кинуться на тебя в любую секунду.
— Знаешь, что это? — спросил Настю хрипло, игнорируя нас.
Его голос прозвучал так, будто он сдерживает тысячу демонов. Повысь он голос хоть на полтона — они вырвутся наружу и уничтожат все живое вокруг.
Настя знала, что это, потому что громко всхлипнула. Меня напугал этот грудной, судорожный звук.
— Родной, это не то, что ты думаешь. Я объясню.
Аня с Робертом напряглись. Мы все поняли, что это не рядовая ссора. Обычно Марк Николаевич спокоен и скуп на эмоции.
Он дернул щекой.
— Не смей меня так называть. Собирай вещи, и чтобы я никогда тебя больше не видел. У тебя есть час. — Очень тихо сказал он, глядя сквозь нее. — Никогда не попадайся мне на пути. Ты для меня умерла. — Он развернулся, чтобы уйти, но Настя вцепилась в рукав его пальто.
Она схватила его так, будто он — спасательный канат, а она висит на краю обрыва.
— Пожалуйста, не надо, Марк. — Он вырвал рукав и сделал пару шагов в сторону коридора. — Я люблю тебя! — Настя зарыдала и набросилась на него со спины, чтобы обнять.
Заколка выпала из пучка, и волосы огненным пламенем разлетелись по спине.
Он, не поворачиваясь, отшвырнул Настю от себя, и она влетела спиной в стеклянную перегородку между гостиной и спальней.
С чудовищным звоном посыпались осколки.
Аня закричала. В глазах Роберта застыл ужал. Он вскочил, не зная, что делать: кинуться к Насте или к Марку.
Свечка порезала руки и спину. Она плакала, неуклюже барахтаясь в осколках.
Марк смотрел только на ее. В тот момент у него было лицо человека, мир которого разбился вдребезги, как эта перегородка.
Я вышла из оцепенения и резко кинулась на него. Роберт перехватил меня за талию. Я билась в его руках и орала. Он едва со мной справлялся.
— Мразь! — закричала я.
Аня бросилась к Насте. Кровь была повсюду: на осколках, Настиных руках, свитере и даже каким-то образом на ковре с длинным ворсом. Свитер плотной вязки, как выяснилось позже, спас положение. Иначе Настина спина была бы исполосована порезами. Она отделалась неглубокими, но пугающими количеством крови, ранками.
Когда я поняла, что не могу вырваться из захвата Роберта — плюнула в Марка Николаевича, попав ему прямо в лицо.
— Инга, угомонись! — Закричала Аня, взяв себя в руки. — Надо скорую вызвать, вдруг вены задеты.
— Не надо. — Тихо сказала Настя. — Это я виновата. Он не хотел.
— Настя! — Заорала я. — В чем?! Что он, — псих ненормальный?! Ненавижу!
Федорцов молча ушел, оставляя за собой мокрые подтеки на полу.
Сейчас, восстанавливая события того вечера, я понимаю, что ему было больно. Очень больно, только вот это не оправдание.
Он вычеркнул Настю из своей жизни.
В тот момент я не задалась вопросом, что было в конверте. Настино состояние волновало меня гораздо больше. Но после исчезновения я сломала всю голову. Марк молчал как рыба. А потом и вовсе перестал отвечать на мои звонки.
А что, если конверт напрямую связан с исчезновением Насти?
Просыпаюсь около восьми от шума дороги. Я оставила на ночь открытой форточку: в комнате холод. Сажусь в кровати и прислушиваюсь к себе — голова тяжелая, но в целом порядок. С опаской кошусь на телефон.