— То, что у тебя крыша улетела, это я понял, но я не думал, что безвозвратно. Ты на хр*на ей машину дал? — зло выплевывает он.
— Она на ней не первый раз ехала. И водит она нормально, я не дал бы, если бы не был уверен.
— Ты, бл*дь, издеваешься, что ли? Ты, взрослый мужик, безответственно усадил за руль девчонку! И из-за твоей уверенности моя дочка на больничной койке, с переломами!
— Она там по другим причинам.
Зарываюсь пальцами в волосы, вдох-выдох. Я не чувствую перед ним вины, только перед Никой, но я его понимаю, сам бы крошил всех, кто прямо или косвенно причинил ей боль.
— Я найду, кто это сделал…
— Что сделал?
— Менты на месте аварии сказали, что были подрезаны тормоза… Я первый подозреваемый, отсюда поеду на допрос…
Шок, застывший в глазах Калинина, возвращает меня в реальность. Мне нужно скорее во всем разобраться, по свежему.
— Я ненадолго к Нике. Мне нужно ехать, — поворачиваюсь и иду в палату.
— С ней Марина, — не знаю зачем, говорит он мне вдогонку.
Открываю дверь и сердце сжимается в тугой узел. Черешневые глаза смотрят виновато и затравлено. С левой стороны на лице бордовые следы от удара, голова перевязана бинтом, из-под свободной рубашки выглядывает повязка, наложенная для фиксации костей ключицы.
Отрываю взгляд, замечаю тетю Марину, стоящую у подоконника.
— Здравствуйте.
— Здравствуй, — отвечает, тоном оповещая, что я не оправдал ее надежд.
Плевать, присаживаюсь возле Ники, глажу тыльной стороной ладони по не травмированной щеке.
— Ты как?
— Могло быть и хуже, — сдавленный голос выворачивает мое нутро наизнанку — Машина сильно разбита?
— Я не смотрел. Забудь о ней.
— Я не знаю, как так получилось, Назар. Она стала тормозить, как в гололед, не понимаю, что произошло.
— Кто-то повредил тормоза.
— Что?! — слышу за спиной голос ее матери.
Ника замирает в потрясении, открывает рот, но так и не может ничего произнести.
— Ты никого не видела, возле двора, когда приехала?
— Нет, — машет головой.
— Назар, — включается тетя Марина, — с этим должна разбираться полиция.
— Она уже разбирается, — говорю для успокоения. — Ты после удара отключилась? Что помнишь?
— Начала тормозить перед поворотом, меня повело. Испугалась, попыталась удержать руль, но, когда легонько нажала на газ, меня понесло на бордюр, при прыжке сильно ударилась головой о боковое стекло, и больше не помню ничего.
Огромные глаза застилают непрошенные слезы, она пытается их подавить, сжимает губы, но они, все равно, выливаются и стекают крупными каплями по щекам.
Меня накрывает, комок подкатывается к горлу и хочется кричать, никогда еще не испытывал того, что чувствую сейчас. Что это — жалость, сочувствие, злость? Или все вместе?