Паук поднял передние лапы, застрекотал угрожающе, но на шаг отступил.
— Хочешь подраться? — я придвинулся еще ближе. — Давай! Обещаю, больно бить не буду!
— Не трогай милое создание! — раздался сзади насмешливый женский голос.
— Ты ему или мне? — не поворачиваясь, спросил я.
— Да вам обоим! — хрипло и устало засмеялась богиня.
Я повернулся. Бледная, седая, осунувшаяся, с трясущимися руками богиня сидела на троне, устало опустив голову на упертую в подлокотник руку. Но тонкие ее губы растянуты в улыбке. Горькой, болезненной, но улыбке.
— Я рада, что ты заглянул ко мне, — сказала она, поморщившись. Подняла кубок и отпила.
— Можно подумать я хотел, — скривился я. — Мне вообще-то не легко там. Надо мной издеваются, учат всему. Сегодня весь день били тренировочными мечами. Это конечно не сталь, но знаешь это все-таки больно. И я устал. Я спать хочу.
— Да плевать яхотела, что тебе там плохо, — признала она. — Главное, что ты жив и как я посмотрю здоров.
— А тебе я так погляжу не хорошо.
— Паршивенько. Тут ты прав. И все из-за тебя.
— Из-за меня? — не понял я. — Это как? Что я сделал?
— Не сделал. И в этом вся проблема. Ты ничего еще не сделал. Но я на тебя не злюсь. Я понимаю, что ты не мог ничего сделать и это моя вина. Впрочем, и других вариантов у нас с тобой не было.
— Так! — рыкнул я.
Огляделся в поисках прыгающего, кусающегося черепа, что так не любит когда что-то идет не по правилам. Не увидел и сел на камень, ожидая хриплого: «Нельзя сидеть в присутствии богини!», но никто ничего не прокричал.
— Так, — повторил я. — Мне все это надоело! Чего ты …
— Заглохни, смертный! — взгляд богини изменился. Только что он был не то чтобы ласковым, но теплым и вот уже в нем горит ледяной пожар. — Замолчи! Мне слишком дорого обходится наша беседа. Слушай и запоминай! — взгляд потеплел, она вновь улыбнулась. — Прости, мне, правда, нелегко удерживать тебя здесь. Ты слишком далеко. Слишком.
Она вновь отпила из кубка, покатала жидкость во рту, выплюнула на пол. Тут же из-под ее трона выскочила плоская склизкая многолапая тварь, накрыла плевок телом, и вытянулась на лапках. Из тела вытянулась тонкая трубка, втянула плевок и тварь убежала под трон.
— Я думал у тебя тут только пауки и черепа.
Богиня лишь скривилась, вытащила черный мешочек, вытряхнула на ладонь две сиреневые жемчужины, грустно на них посмотрела и отправила себе в рот. Тяжело проглотив, она вздохнула.
— Так лучше, жаль, что это ненадолго. Как он тебя назвал?
— Кто?
— Князь Грачев. Как тебя теперь зовут? Ведь у тебя появилось имя.
— Михей. Михей Грачев.
— Он и в семью тебя принял? Хорошо. И как отреагировала птичка?
— Была в восторге.
— Я теперь тоже.
— У нас милая беседа, но ночь не бесконечна и мне бы поспать. Давай к делу. Зачем ты притащила меня сюда?
— Успеешь. Теперь мне будет легче до тебя добраться, когда ты будешь мне нужен, — ее лицо скривилось, грудь дернулась, давя приступ кашля. — А теперь слушай! — она широко улыбнулась, и я увидел два ряда острых зубов. — Впрочем, можешь не слушать. Просто запоминай!
Она резко поднялась, протянула руку ко мне. Черная молния сорвалась с ее пальцев, кривой линией прочертила в воздухе пентаграмму, осыпалась, яркой голубой пылью. Пентаграмма вспыхнула, налилась тяжестью, обрела форму. Центр ее раскрылся, и в лоб мне ударила другая, еще более черная молния. Меня подняло, закрутило, выгнуло. Стало дурно, рот наполнился горькой слюной, хотелось выплюнуть ее, но вокруг меня мелькали черные молнии и носились куски черного тумана. Я сглотнул, но стало только хуже. Горечь во рту смешалась с привкусом крови.