— Эдгар Робертович, кто эта девушка? Почему вы не называете ее имени? — одна из журналисток, очевидно, самая наглая, сует ему микрофон прямо под нос.
— Без комментариев, — мрачно бросает муж, даже не глянув в ее сторону.
Миновав сгрудившуюся возле входа в отель толпу репортеров, Эдгар коротко переговаривается с медиком в синей униформе, а затем вслед за ним забирается в карету скорой помощи.
Новостные кадры сменяются рекламным роликом, а я по-прежнему, затаив дыхание, таращусь в телевизор.
— Видела?.. — робко нарушает тишину Жанна.
— Что это, черт возьми, значит? — хриплю я, ощущая, как земля уходит из-под ног.
Глава 2
Меня колотит крупной непроходящей дрожью. Сердце в груди мечется как ошалелое. Кажется, вот-вот ребра переломает и вырвется наружу. Нарастающий пульс чувствуется во всем теле: в висках, в животе и даже в пятках.
Я по-прежнему стою на месте и напряженно сжимаю телефонную трубку, однако голоса Жанны почти не слышу. Невнятные обрывки фраз доносятся до меня, словно через толщу воды. Я нахожусь в глубоком оцепенении и никак не могу из него вынырнуть. Все внешние раздражители ушли на второй план, а внимание сконцентрировалось внутри. Там, где, по моим собственным представлениям, находится душа. Разбереженная и смятенная.
Что это было? Откуда в номере Эдгара взялась девушка? Что с ней случилось? И если это какое-то недоразумение, то зачем он полез в машину скорой помощи?
В репортаже вроде бы говорилось о приступе, но не уточнялось, о каком именно. А приступы ведь бывают разные! Сердечные, эпилептические, нервные…
Мой мозг судорожно перебирает различные версии, пытаясь отыскать наиболее логичное и приемлемое объяснение случившемуся. Вдруг этой девушке стало дурно в коридоре, а Эдгар, увидев это, решил занести ее в свой номер? Хотя это странно и не совсем разумно… Ведь если человеку плохо, нужно сразу вызывать неотложку, а не таскать его туда-сюда.
А, может, пострадавшая перепутала комнаты и по ошибке очутилась у Эдгара? Хотя эта гипотеза тоже не выдерживает никакой критики. У каждого номера есть свой ключ, который подходит исключительно к нему. Просто так в чужие апартаменты не войдешь.
Пока я в панике напрягаю извилины, Жанна вновь пробует привлечь мое внимание:
— Яся, ау! Ты меня слышишь?
Сглатываю тугой ком, застрявший в горле, и хрипло отзываюсь:
— Да, Жанн. Я тут.
— Слава богу, — облегченно выдыхает она. — А то я уж решила, что ты в обморок рухнула…
— Жанн, как ты думаешь, что это было? — я медленно опускаюсь на стоящий позади диван. — Откуда в номере Эдгара взялась девица с приступом?
— Ну… Может, он была не совсем в его номере, а просто где-то поблизости? — неуверенно предполагает подруга. — Ты же знаешь этих журналюг: вечно все преувеличивают.
— Но, если он здесь ни при чем, зачем поехал с ней в больницу?
Жанна молчит. Ведь успокоить меня ей нечем.
Мы обе понимаем, что ситуация выглядит крайне некрасиво и довольно однозначно, но боимся озвучить свои мысли вслух. Жанна — из уважения к моим чувствам, я — потому что просто не могу поверить в то, что мой муж мне изменяет.
Ведь у нас с Эдгаром такая замечательная семья! Мы любим друг друга! По-настоящему любим!
Неужели наш счастливый девятилетний брак был просто хорошо продуманным, жестоким фарсом?..
— Знаешь, наверное, каждая по уши влюбленная женщина убеждена, что ее мужчина ей верен. Этакая слепая вера в безгрешность любимого, — горько произношу я, ощущая саднящую боль где-то в области солнечного сплетения. — Неужели я тоже попалась в эту ловушку?
— Типун тебе на язык, Яся! Эд не такой! — жарко возражает Жанна.
— Все они не такие, — испускаю протяжный вздох. — А помнишь Лену Анисимову? Как ее муж любил… На руках носил! А потом выяснилось, что у него уже много лет вторая семья…
— Да, жалко Ленку… Но ведь это не значит, что все мужики такие же, как ее Анисимов!
— А какие они, Жанн? Где гарантии, что мы достаточно хорошо знаем тех, с кем живем?