А еще… я вся горю. Полыхаю.
Понимаю, что реакции организма совершенно некорректные. Я думаю, это от преследующей меня назойливой мысли, что мы здесь совершенно одни. Эта мысль засела в голове и прокручивается на повторе. Не щадит меня. Не жалеет.
Одни.
Мы одни.
В моем доме.
Вместе.
Поздним вечером.
Совершенно одни.
Совершенно… одни…
Одни.
Папа не придет, он опять до утра. А Антон…
Он уйдет после чая? Что обычно делают после вечернего чая? Он не будет приставать?
Мне нужны подсказки, что делать после чайный церемонии.
Нет, мне нужна инструкция. Пошаговая!
Ой, он ведь не захочет снова попытаться меня поцеловать?!
Он поцелует меня…
В этот раз получится отвертеться? Или…
У него получится? Или нет…
А мне хочется, чтобы у него получилось?
Хочется…
Где моя инструкция?! Я же жду…
– Эй! Ты вообще слышишь меня?! – пальцами у глаз опять щелкает. – Ау! НеМалявка, ты хотя бы предупреждай, когда тебя космос вызывает! Опять сигнал поймала?
Придурок! Терпеть его не могу. Откашливаюсь и краснею.
И никто меня не вызывает.
Сейчас я ему! Скажу! Пару ласковых! Все, что о нем думаю! И пошлю его в далекое! Пешее!
Рот открываю и на выдохе:
– Антош… я не успела ничего приготовить днем… если ты хочешь… могу еще бутерброды сделать…
Что???
Что я сейчас такое выдала?
- Хмм… – бровь надменно выгибает и на стол с угощениями смотрит. – Да, давай еще бутерброды. Я голодный.