– Я льда не нашел…
– И??!
– И только пельмени были в морозилке, – показывает полотенце, завязанное в подобие небольшого мешочка, в котором по-видимому находятся несколько льдинок-пельмешек.
– А целиком пакет нельзя было приложить? Моему глазу и так бы зашло! Он не избалованный! Зачем нужно было потрошить несчастных?
Вздыхает. Плечами дергает.
Подхожу, силясь возобновить тот пыл, с которым я мчалась к нему.
– Пошел вон! – вкладываю в эту фразу всю свою душу. Ее отбитые, но еще не сломленные остатки.
– Не простишь? – спрашивает он, невинно хлопая своими безумно красивыми длинными ресницами.
Почему меня такими Бог не наделил? Зачем парню такие пушистики?! Невероятная несправедливость.
– А ты раскаялся?
– Нет.
– Тогда, как я могу тебя простить? – опускаю сковородку и озадаченно гляжу на него, шумно дыша. Чувствую, у меня даже ноздри дергаются. Ноздри тоже психуют. Я огнедышащий дракон.
– Ты же в меня влюблена, – отвечает нагло.
– Ну все! – сковородку поднимаю и замахиваюсь. Со всей силы.
– Ааа, нога, – кричит, скривившись, хватаясь за коленку. – Мммм…мм….
– Что с ногой? – подвисаю жалостливо.
– Вообще двигаться не могу… возможно… перелом.
– Бедный мой! А скорую почему не вызвал?!
– Зачем? Я справлюсь, – заявляет самоуверенно, внимательно вглядываясь в мое лицо и немного расслабляясь. – Я сильный. Срастется.
Кто бы сомневался. Непобедимый наш.
– Ты хотя бы немного раскаиваешься?! – сажусь рядом, сковородку кладу на колени, так, «на всякий случай». – Ну … хотя бы капелюшечку?
– Нет.
– Тебе меня не жалко?! – восклицаю возмущенно и слегка отчаянно.
– Я тебе, безусловно, сочувствую, – заявляет этот гад. – Вечно ты смелость проявляешь, где не надо. Маленькая дурочка.
– Я сейчас не совсем поняла... ты меня жалеешь, или оскорбляешь?
Молчит. По взгляду вижу – второй вариант. Какая может быть жалость от этого бесчувственного кирпичика?
– Не надо было себя так вести.
– Я еще по-твоему и виновата во всем?! Ты совсем оборзел?
– Ты меня спровоцировала.
– Значит, признаешь?