Пазл в голове складывается в единое целое: костюм, одутловатое лицо, некогда, вероятно, бывшее довольно симпатичным, намечающаяся лысинка.
– Хорошо, что Никита в мою породу пошел. – Виновато вздыхает женщина. – У них разве что глаза похожи…
– Только у Никиты добрые. – Подтверждаю я. – Так значит, это Фельдман? – Осторожно, боясь обидеть ее неправильным предположением, интересуюсь я.
– Увы. – Закинув в рот дольку вяленого персика, вздыхает тетя Марина. – Черт, как же стыдно!
– Но ведь он… получается, что… – Задумываюсь я.
– Да. – Она шмыгает носом. – Я была его ученицей. Отличницей с длинными русыми косами из 11 «А».
– Ого. Но разве…
– Да, мне было всего семнадцать, поэтому мы держали наши отношения в тайне, встречались только там, где нас не могли увидеть знакомые. Я говорила маме, что иду к репетитору, а сама ехала к нему в однушку на окраине. Двадцать минут на автобусе, и ты в объятиях того, кто, казалось, без памяти в тебя влюблен!
– А почему вы не заявили на него, когда остались одна?
– Я любила Олега. – Тетя Марина нервно хихикает. – И думала, если его наказать, он точно ко мне не вернется!
– А сейчас?
– Больше не люблю. – Ее лицо мрачнеет.
– Нет, я не об этом. – Мотаю головой я. – Почему сейчас не рассказать всем о том, что между вами было, и как он поступил?
– Чтобы весь город шушукался обо мне? – Отмахивается она. – Нет уж. Знала бы ты людей! Они и не подумают о том, что я была тогда ребенком. Стану говорить, что малолетка совратила учителя или, хуже того, что я хочу его оболгать! Лучше не ворошить прошлое, себе дороже.
Я делаю глоток чая и пристально смотрю на нее.
– Что? – После паузы спрашивает тетя Марина.
– Он ведь… – Мне приходится перевести дыхание. – Олег Борисович ведь все еще в школе работает. – Говорю я. – За прогулы, опоздания и неуспеваемость вызывает старшеклассниц к себе в кабинет. А что, если…
Ее лицо вытягивается, она бледнеет.
– Всякое бывает. – Замечаю я. – Не слышала, чтобы он приставал к кому-то, но девчонки частенько посмеиваются над его масляным взглядом. Он может прийти на урок физкультуры, встать в сторонке и долго просто смотреть на нас: мы еще постоянно недоумеваем, зачем это ему?
– Аленка, я даже не думала об этом с такой стороны… – Задумчиво произносит тетя Марина и отставляет чашку в сторону.
Она погружается в какие-то свои мысли, и я уже жалею, что завела разговор об этом.
– А Никита? – Чтобы отвлечь, спрашиваю ее. – Как он отреагировал на эту новость?
– А? – тетя Марина смотрит как будто сквозь меня. Уходит пара секунд на то, чтобы она услышала и поняла, о чем ее спрашивают. – А, ты об этом. Я думала, он взбесится. Тем более, что Олег наехал на него в школе: включил родителя, стал указывать, куда нужно поступать после окончания учебы. Но Никита, видимо, взрослеет: на удивление проявил выдержку, даже мудрость. Да он и сам тебе расскажет, как придет – полчаса назад ушел куда-то, сказал, что к приятелю.
Видимо, на моем лице видны в этот момент говорящие эмоции, потому что мама Никиты тут же наклоняется на стол:
– Что такое?
– Ничего. – Тихо отвечаю я.
– Вы что, поссорились?
– Нет. – Я закусываю губу.
– Тогда в чем дело?
Я раздумываю, сказать ли ей, что ее сын признался мне в любви, и теперь я избегаю его, при этом испытывая чувства, но встречаясь с другим, и в конце концов решаю просто сократить правду до мини-версии: