Разворачивается и пулей вылетает из здания обратно под ливень.
– Мне жаль его. – Шепчет Алена, провожая его взглядом.
И я киваю, понимая, что она имеет в виду.
– Принесу вам попить. – Говорю я, оставляя ребят в зале ожидания.
Иду к кулеру, набираю воды и замечаю в коридоре мужчину в форме, который беседует с мужчиной в гражданской одежде и больничной накидке на плечах.
– И вы не знали, что ваша падчерица встречается с кем-то? – Спрашивает полицейский, делая пометки в блокноте.
– Мы никогда не слышали ни о каком Леше! – Отчаянно восклицает мужчина в больничной накидке. – А тут она нам с матерью две строчки оставляет: типа, «простите»! А ему целое письмо! Узнаю, кто он такой, и голову ему откручу!
– Матвей Сергеевич. – Кашлянув, выразительно смотрит на него мужчина в форме.
– Засажу! – Рычит тот.
Я беру стаканчики с водой и возвращаюсь к ребятам.
Тая от воды отказывается, она выглядит спящей в кольце крепких рук Кости. Алена принимает воду с благодарностью – пьет долго и маленькими глотками. Мы все опустошены и не хотим верить. Никто из нас не знает, о чем говорить, и как вообще можно общаться по-прежнему после всего произошедшего.
А еще через какое-то время к нам подходят оба родителя Ксюши и тот самый полицейский. Мать девочки дрожит в руках мужа, он сам тоже словно едва держится на ногах.
– Это ребята, которые дружат с моей дочерью. – Представляет нас мама Ксюши.
Мы, как по команде, встаем.
– Я хочу коротко побеседовать с вами, – говорит полицейский, – это не допрос, так что вы можете отказаться. Мне бы хотелось уточнить кое-какие детали.
– Кто-то знает Лешу? – Вмешивается мать Ксюши. Она смотрит на нас с надеждой, как будто этот Леша, если найдется, сможет вернуть к жизни ее дочь. – Ксюша оставила ему письмо. – Женщина вытягивает руку с зажатой в ней мятой запиской. – Она написала ему. Она… Нужно ему передать. Нужно… Я хочу его видеть. Кто он? Вы знаете его? Как его найти?
Я немею, видя, как слезы катятся по ее щекам.
– Вы позволите? – Поняв, что никто из нас не спешит отвечать, полицейский осторожно забирает из рук женщины записку. – Будет лучше, если вы доверите это мне. Вам сейчас нужно поехать домой и отдохнуть, а утром я подъеду, и мы обсудим все еще раз.
– Но я хочу видеть этого мальчика. – Широко распахивает глаза мама Ксюши. – Кто он, ребята? Вы ведь его знаете? Он учится с вами?
Но даже Тая молчит, закусив губу. Мы все как будто одновременно потеряли дар речи. И тут за их спинами раздается:
– Это я.
Они оборачиваются.
Мы тоже смотрим в направлении звука.
Это Дрыга. Он сгорблен, словно гравитация прижимает его к земле сильнее, чем остальных. С его волос бежит вода, и неясно, красны ли его глаза от слез или от напряжения. Его взгляд кажется безумным, полным немого отчаяния и вины, а его губы посинели от холода.
Мама Ксюши смотрит на него, склонив голову, а затем без лишних слов забирает у полицейского записку и протягивает Лехе. Драгачев берет ее дрожащей рукой и медленно разворачивает. Никто не дышит, пока он, молча, водит глазами по расплывающимся от влажных пальцев строкам.
Прочитав, Леха кивает самому себе. Затем сглатывает, делает глубокий вдох и возвращает записку женщине.
Мы все ждем от него какой-то реакции, но он лишь отходит к стене, наваливается на нее спиной и устремляет взгляд к потолку. Леха молчит. Мать и отчим Ксюши не сводят с него глаз. Он делает выдох и зажмуривается. Снова медленно тянет носом воздух.
– Полагаю, мне лучше сначала поговорить с юношей. – Тихо замечает полицейский.
Из рук женщины падает записка. Я наклоняюсь и поднимаю ее. Глаза сами невольно скользят по строкам.
Прочитав, я гадаю, понимала ли она, что совершает ошибку, которую уже никто и никогда не сможет исправить? Нельзя никому ничего доказать ценой своей жизни. Ей нужно было просто пережить темный период и стать счастливой ему назло. Просто стать счастливой. Но Ксюша не верила, что это возможно. Бедная девочка.